Светоч Русской Церкви. Жизнеописание святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского - стр. 22
В 1816 году выходят из печати его «Начертания церковно-библейской истории» и «Записки, руководствующие к основательному разумению книги Бытия, заключающие в себе и перевод сея книги на русское наречие» с посвящением государю Императору Александру Павловичу. Нельзя не поразиться этой работе. Как смог молодой монах, загруженный множеством текущих административных и учебных дел, не только найти время, но и основательно проработать ранее неизвестные ему богословские труды, комментарии и критические издания Ветхого Завета, вышедшие в Германии и Англии? Но прочитал, осмыслил и дал подробнейшее толкование первой книги Библии с использованием известных ему рукописных текстов на древнегреческом, древнееврейском и латинском языках. Надежной опорой в его работе стали книги немецкого теолога Иоганна Франца Буддея, особенно вышедшее в 1727 году в Лейпциге «Историко-богословское введение в мир богословия и его частей».
Стоит оценить и смелость архимандрита Филарета. Он не удовольствовался церковнославянским переводом, а предложил читателю текст Священного Писания на современном русском языке, переведенный с еврейского оригинала и дополненный в соответствии со славянским текстом по греческому оригиналу Септуагинты. Это качество святителя – всегда давать больше того, чем ожидают от него, – неизменно поражало окружающих.
Великий церковный труженик становится известным высшему петербургскому свету и Двору, его узнают и принимают видные сановники и аристократы, авторитет его вознесся на большую высоту и стал бесспорным. В чем причина столь стремительного возвышения? Конечно, не только в богословских заслугах и черновых трудах по духовным учебным заведениям. Причина – в проповедях Филарета.
Глава 5
Проповедник
Первой проповедью иеромонаха Филарета, получившей в Петербурге в 1810 году известность, стало слово в день Благовещения Пресвятой Богородицы, произнесенное в Троицком соборе Александро-Невской Лавры. Там собирались слушатели искушенные – монашествующие, представители столичной аристократии, прихожане из торговцев и мещан, все они кого только не слушали, удивить их было трудно. Но вышедший на амвон худой и невысокий монах удивил молящихся. Его слово оказалось выстроенным по привычным законам церковного красноречия, однако было полностью лишено выспренной риторики, столь привычной для церковных людей.
«Так, христиане, сии временные противности Царства Христова и его, так сказать, изгнание из мира, иногда явное и грубое, иногда тонкое и хитрое, суть такие события, которые предопределил человеколюбивый Бог в пользу любящих Его человеков. Он искушает их яко злато в горниле, дабы приять их, наконец, яко всеплодие жертвенное. Мир есть то горнило, в котором огнь искушений, постепенно разрушая плоть, очищает сокровище духовное и возвышает цену его пред очами неба…»