Светоч - стр. 8

– Белянушка, ты уж приходи ввечеру, – пролепетала Владка и бросилась к перелеску, тому, каким шла малое время назад от Черемысленского леса в весь.

Уж и не слушала, что ей кричала вслед подружайка, летела птицей, чтоб поскорее схорониться меж деревьев. В подлеске остановилась, прижалась спиной к толстому стволу и дух перевела. Все думала о высоком Нежате, все пыталась угадать замысел богов, что привел родовитого в маленькую весь.

Глава 3

– Радим, что за девица опричь дома твоего толклась? – Нежата прихлебывал кваса студеного душистого. – Редкая. Не иначе, пришлая. Таких в Загорянке не видал.

– Влада-то? Внучка ведуньи местной. Не родная, чай, сам знаешь, редкая знахарка родит. Так живет-то давно тут, почитай боле десятка зим. Хоромы у них близ Черемысленского леса, и ведь не опасаются рядом с нежитью обретаться. Я б ни в жизнь туда не пошел, – Радим вздрогнул, будто лихое припомнил.

– Влада, значит… Ведает, нет ли? – Скор ухмыльнулся, косу пригладил, прошелся широкой ладонью по бритой голове.

– По мне, так ведает. Однова занедужил я, так она пришла заместо бабки. И вроде не створила ничего, руку мне на лоб положила, а у меня ажник пожар внутрях. Заговор не шептала, знаю наверно, но отвар дала, травок каких-то запарила. Я так мыслю, Нежата, что травки те и ни к чему были. Одной рукой и поставила на ноги. Девка красивая, аж глаз слепит, токмо веет от нее Правью. Ты, Нежата, напёред раздумай, надо ли тебе опричь нее виться. – Радим хлебнул кваску, да и заперхал. – Ах ты, нежить! Видал? Токмо припомнил, а уж поперек горла встало. Стерегись ее!

А Скор наново ухмыльнулся, опять потянулся к косе, но руку опустил:

– И что, много убоявшихся?

– Молодые-то дурные, всё лезут к ней, кто с пряником, кто с бусами. Вольша Смелых однова припёр ей шкуру медвежью, хвастался, что сам зверя одолел. Так она ему отлуп дала, мол, врун ты, каких поискать. Вольша осерчал и подстерёг ее ночью у перелеска Черемысленского, – Радим замолчал, потянулся налить квасу из горшка.

– Ну? И чего? – Нежата и сам не разумел, отчего заволновался, будто жалея незнакомую девку.

– Чего, чего… Утресь нашли его на лужку. Спал, как мертвяк, два дня не могли добудиться. А потом встал да и не вспомнил, что хотел девку сильничать. До сих пор не разумеем, кто наслал на него. То ли сама Добромила, то ли внучка ее окаянная.

– Чего ж окаянная? Ведь людей на ноги ставит, добро делает, – сказал Скор и сам подивился, что защищать принялся.

– Да кто б спорил. Но знаю наверно, неведомое на то и неведомое, что разуметь нельзя никак. Нынче лечит, завтрева калечит, и попробуй супротив встать, вмиг жизни лишит или того горше, – Радим затосковал, глянул в малое окошко.