Светлячок надежды - стр. 39
– Ага, и песок нам поможет?
– Мара…
– Можно, я останусь с тобой?
Мне так этого хочется, что начинает подташнивать, и, хотя мой эгоизм ни для кого не секрет – Кейт часто обвиняла меня в нем, – я чувствую опасность. Дело не во мне. Джонни не хочет, и я это вижу.
– Нет, Мара. В другой раз. Ты должна быть с семьей.
– Я думала, ты тоже семья.
Веселье – вот и все, на что я способна. Я молчу.
– Без разницы.
Я смотрю, как они уходят, и чувствую болезненное, обжигающее одиночество. Никто из них не оглядывается.
Марджи подходит ко мне и протягивает руку. Ее мягкая старческая рука прижимается к моей щеке. Я чувствую запах ее любимого цитрусового лосьона для рук, а также легчайший аромат ментоловых сигарет.
– Им это необходимо, – тихо говорит Марджи. Я слышу ее хриплый голос и понимаю, до какой степени она измучена. – Как ты?
Ее дочь умерла, и она волнуется за меня. Я закрываю глаза, молясь, чтобы у меня хватило сил.
Потом я слышу, что она плачет; этот звук – тихий, как шелест листьев, – тонет в шуме аэропорта. Она так долго держалась – ради дочери и всех остальных. Я знаю, что словами тут не поможешь, и поэтому молчу. Просто обнимаю ее и крепко прижимаю к себе. Наконец она вытирает слезы и отстраняется.
– Может, поедешь с нами?
Мне не хочется быть одной, но я просто не в состоянии войти в дом на улице Светлячков. Пока.
– Не могу, – говорю я и вижу, что она понимает.
И каждый идет своей дорогой.
Я хожу по комнатам своей квартиры на последнем этаже высотки. Это место так и не стало мне домом. Здесь никогда никто не жил, кроме меня, и на самом деле квартира больше напоминала гостиничный номер. Почти нет памятных вещей или безделушек. Весь интерьер подбирала мой дизайнер, и ей, по всей видимости, нравилась слоновая кость. Сплошные оттенки белого – мраморные полы, белоснежная мебель, каменные и стеклянные столики.
По-своему тут очень красиво и похоже на дом женщины, у которой есть все. Но мне сорок шесть, и я одинока.
Работа.
Я всегда выбирала карьеру. Сколько я себя помню, у меня были грандиозные планы. Мы строили их в доме на улице Светлячков вместе с Кейт, когда нам было по четырнадцать лет. Я помню все, словно это было вчера – на протяжении многих лет я десятки раз рассказывала эту историю в разных интервью. О том, как мы с Кейт сидели у нее дома, а Марджи с Бадом смотрели телевизор, и вдруг Марджи повернулась и сказала: «Джин Энерсон меняет мир. Она одна из первых женщин, которым доверили вечерние новости».
И я заявила, что буду журналистом.
Эти слова были для меня естественны, как дыхание. Я хотела стать женщиной, которой будет восхищаться весь мир. И для этого я отвергла все мечты, кроме одной. Мне был необходим успех, как рыбе необходима вода. Кем я буду, если не добьюсь славы? Просто девчонкой без семьи, которую легко бросить и забыть.