Светлячки на ветру - стр. 44
Что Вика одевала сына на прогулку, слышал весь подъезд. Как-то во время прогулки ребёнку что-то не понравилось. Он начал кричать и вырываться из тёплого ватного одеяльца. Взяла ребёнка на руки, пытаясь успокоить хоть как-нибудь и удержать в одеяле. Ребенок проявлял такое упорство и настойчивость, требуя свободы, что укутать его никак не удавалось. Прохожие оглядывались на жалкое зрелище: растрёпанная пунцовая мама, желая защитить своё дитя от мороза и вьюги, крепко прижимает к себе квадратное непослушное одеяло, под которым, извиваясь и визжа, барахтается, будто плывёт, ребёнок.
В три месяца у сына начался коклюш. Подцепили, вероятно, в поликлинике. То, что это коклюш, до Вики дошло на пару дней раньше, чем до педиатра: ребёнок температурил, закатывался в кашле по тридцать раз в день, его рвало до посинения. Их отправили в больницу. Поставили подключичную капельницу в реанимации, другую нельзя было: венки тонкие, не выдержат. Перед операцией ребёнок орал так, что Вика еле удерживалась, чтобы не ворваться в операционную. После операции у сына руки стали как у новорожденного: «беспорядочные» движения, хочет ударить по игрушке, а ручка в сторону летит… Тимушка пугался, плакал, а Вика стояла над ним и тоже ревела… Лечили сильными антибиотиками. В больнице пролежали целый месяц, мальчик похудел на семьсот граммов. Потом дела пошли на поправку. Кашель кончился. Ручки восстановились, но на правой моторика так и осталась нарушена: какие-то вещи ребёнок делал только левой рукой…
И всё же это был бесконечно счастливый отрезок их жизни. У них был сын!
Глеб никогда не жил в такой большой квартире и чувствовал себя вначале неуютно, как чукча, попавший в мегаполис…
Тесть оказался в быту очень простым человеком: компанейским, доброжелательным. Он точно опекал его и старался оградить от пристального взгляда супруги, которая, как все матери, хотела для дочери лучшей доли.
На работе шушукались за спиной – и он всей шкурой чувствовал, что оградил себя герметичной камерой: его не то что боялись теперь, нет, остерегались. Через год после женитьбы Глеб защитился – и тесть, похлопывая его по плечу, говорил: «Ну что? Теперь быстренько докторскую!» Он уже думал о том, что ему несказанно повезло. Жена оказалась тихой, спокойной, домашней девочкой. И даже родившийся сын не вывел её из этого безмятежного существования, хотя она и очень изменилась, неожиданно стала раздражительной и плаксивой. Молодые отцы на работе уверяли Глеба, что с их жёнами творилось то же самое и это скоро пройдёт. Да и сама Вика как-то сказала Глебу: