Светлан Голосеев – гвардеец монгольского императора - стр. 31
– Сюн, смена! Живо второй пяток с саней, живо слезай! Кто палок захотел? Первый пяток, задохлики, быстро падайте в сани. Пошёл, пошёл! Пошёл! Не останавливаться!
– Ох, думал не выдержу. Что же они делают? Второй день с утра до вечера бегом и бегом. Называется нукеры! Нукерам лошади положены, а они на десяток одну лошадь с санями! С встречных обозов пальцами тычут, смеются…
– Плевать, что смеются. А ты не злись. На зло силы уходят. Ты беги и о хорошем думай.
– О каком хорошем тут можно думать, Злобыня? Жрачка раз в день, весь день за санями снег месишь. То вспотеешь, то замёрзнешь. Сдохнем…
– О своих думай. О мамке думай. Проси богов, чтобы помогли ей, представляй, что в хорошее место её взяли, что кормят добре, работы немного, тепло ей. А придёт возможность, выручишь ты её. Об этом мечтай. Так, пока думаешь, и срок бежать пройдёт, и снова отдых. Мы с тобой ещё отомстим за наше несчастье, Лютой. Главное – дотерпеть.
– Сю-юн, смена! Живо, живо с саней! Лошадей сменить на пристяжных! Быстрей! Какой десяток последним перепряжёт, в том все палок получат! Всё, поехали! Пошли. Пошли-и!!!
– Слушай, Лютой, а мне уже даже нравится бежать. Это сколько же прошло, смотри-ка, девятый день бежим, а!
– Да, я тоже почти не устаю. Привык. И правда, даже лучше так-то, бегом за санями. Снег искрится, солнышко уж пригревает. Весна скоро!
– А ведь смотри, умные эти татары: на десять новобранцев всего две лошади, а целая сотня с такою скоростью передвигается, да притом здоровеет-крепнет с каждым днём. А ехали бы все верхами, только зады отбили бы за десять дней, да промёрзли бы до болезни. А тут, гляди, все здоровы. Ну, те двое не в счёт, они слабаки были… другим наука. Нечего было клятву давать. Зато сюн – хоть теперь в бой!
– Да, вроде как дружнее стали, десяток – почти родня. Батя говаривал, привыкают люди ко всему.
– Ага, даже крещёные к конине попривыкли, едят, рёбра обгладывают. А в первые дни, помнишь, нос воротили – бог им запретил!
– Эй, други, гляньте, впереди город, однако. Глава сверкает, видно, храм.
– То Москва треклятая, братцы. Бывал я тут однажды, гостю одному помогал с товаром управиться. То блестит Успенский собор. В прошлый раз ещё и купола не было. Быстро строит Калита, соседей ограбив.
– Треклятая, не треклятая, а может, отдохнуть дадут?
– Да вряд ли, видишь, в объезд пошли. Так и будем бежать до самого синего моря… или до самой смертушки.
– Братцы, как я метель люблю! Дома-то и не знал, какое это счастье, такая пурга. Так бы мела и мела, хоть месяц. Лежали бы под шубами да сухари жевали.