Свет в ее глазах - стр. 47
Я же предпочитал избегать их, и не мог справиться с ними, по сей день. Нет смысла что-то ломать и разбивать, мне не десять лет, нельзя больше заниматься этим.
Я беспокойно расхаживал по кабинету, спрятав руки в карманы брюк, раздумывая, зачем она решила вернуться. Что такого произошло, что заставило ее приехать сейчас? Около десяти лет назад она не изъявляла такого желания.
Вспомнив, что могу задать этот вопрос отцу, я остановился.
– Зачем она вернулась и почему позвонила?
– Хочет наладить отношения.
Губы сложились в горькой усмешке.
– С кем?
– И со мной и с тобой.
– Надеюсь, ты послал ее?
– Касаемо части, где она хочет наладить отношения со мной – да, а вот с тобой…
Я устало опустился в кресло и с силой сжал подлокотники.
– А что со мной? Я не желаю ее видеть!
Отец молчал, и я знал, о чем он думает, это буквально читалось в его глазах. Он думает, я слечу с катушек. Но я уже не тот несдержанный подросток, с бушующими гормонами, которым когда-то был. Я вычеркнул ее из своей жизни, и даже не считаю ее матерью.
– Блейк, – начал отец, одаривая меня тяжелым, полным волнения взглядом. – Я надеюсь, ты не станешь делать глупостей.
– Нет, я не стану делать ничего, что может навредить мне.
Но он не верил.
– Пообещай, что ничего не станешь делать. Пообещай мне, Блейк.
– Да чего ты так завелся?
Отец вскочил со своего места.
– Чего я завелся? Однажды ты поджог ее машину, гараж!
– Я сотню раз говорил тебе, я не делал этого!
– Вас с Калебом поймали на месте преступления! – прошипел отец. Его все еще не отпускала та ситуация, в которой к тому же я не был виновен.
– Я тебе еще раз говорю, мы не трогали ее машину! – заорал я.
Калеб – мой кузен, мы с ним ровесники. В тот день, когда случился большой пожар на участке Елены, мы находились поблизости, видели, как полыхает ее гараж и машины, но не имели к этому никакого отношения.
– Вас видели! Елена видела тебя собственными глазами!
Злость и ярость поглощали меня, более десятка лет меня винят в том, чего я не делал. Отец – единственный человек, который должен был поддерживать меня во всем, смотрит на меня как на преступника. Родная мать, которая ушла от нас, просила засадить меня за решетку на двадцать лет.
Мы перелезли через невысокую изгородь, и упали прямо в кусты гортензий. От боли Калеб жалобно пискнул.
– Тихо, Калеб, нас же могут услышать, – шикнул я на него. Неудивительно, что он скулит, Калеб был как девчонка, слишком большая неженка.
– Блейк, кажется, я вывихнул шею, – застонал он, заставив меня закатить глаза.
– Шею нельзя вывихнуть, ее можно только сломать!