Свет тысячи звёзд - стр. 37

Первые лучи солнца показываются из-за гор, возвышающихся за университетом, и превращают небо над кампусом в дикое пересечение оранжевых, синих и красных тонов. Словно художественная академия экспериментировала с цветами.

Медиаправо. Черт. Я отрываю глаза от неба и погружаюсь в пыльный фолиант передо мной. Думаю, этот курс нужен только для того, чтобы свести студентов-кинематографистов с ума, задушив их творчество текстами законов. Шогрун утверждает, что правовая основа индустрии имеет важное значение для успеха кинематографа. Я в этом не уверен.

– Привет, – неуверенный голос рядом со мной обрывает мою и без того слабую концентрацию. Возможно, это просто потому, что я сразу понимаю, кому принадлежит голос, и медиаправо тут же покидает мои мысли.

– Харпер, – я закрываю учебник и кладу его названием вниз. Не знаю почему, но мне не хочется, чтобы она считала меня ботаником. В большинстве случаев меня не волнует, что обо мне думают другие.

– Ты занимаешься? – она смахивает с лица спутанную прядь волос.

Я качаю головой.

– Это просто комикс, не беспокойся, – она выглядит откровенно обеспокоенной. – Я маскирую свою одержимость супергероями фальшивой обложкой книги, чтобы профессор Шогрун думал, будто я серьезно отношусь к его предмету.

Она смеется, и, боже мой, против этого смеха небо совсем ничто.

– DC или Марвел? – она приподнимает бровь, словно правильный ответ – код, чтобы стать членом особого клуба. Клуба, в котором я бы ее никогда не заподозрил.

– Если сомневаешься, всегда Марвел, – говорю я. – Такие старые, как Железный человек, Сорвиголова и Каратель. У них действительно хорошая предыстория.

Эмма и я прочитали всю папину коллекцию вдоль и поперек. У нас было целое десятилетие. Десять лет борьбы, которые Эмма чаще всего проводила в постели. Десять лет борьбы только для того, чтобы в итоге проиграть. «Неправильное настроение. Харпер стоит перед тобой, идиот. Худшее время для того, чтобы погрузиться в темные воспоминания». – Ты разбираешься в комиксах? – я задаю не слишком умный вопрос.

Она пожимает плечами, но не отвечает. Тень скользит по ее лицу. Я хотел бы спросить, что ее гложет, но вместо этого я делаю неопределенное движение рукой, обводя пустой кампус.

– Ты рано.

Занятия у первого курса начнутся только через час. На самом деле, я говорю это только для того, чтобы нарушить тишину, в которой все больше растет желание прикоснуться к ней. В этом случае она, вероятно, влепит пощечину, и дело закончится до того, как началось. Это вряд ли соответствует плану Бекки.

– Я часто прихожу раньше. Но, да, так рано, как сегодня, я здесь не появляюсь, – она указывает на библиотеку позади меня. – В библиотеке учиться легче, чем дома. Я думала, что ты в это время лежишь в постели с похмельем, – она пожимает плечами в извиняющемся жесте.