Свет мой ясный - стр. 42
Может быть, следовало начать издалека… Может быть, разумно было завлечь Катерину Ивановну своим лекарским искусством, намекнуть на невстаниху ее любовника… Но какая женщина снесла бы подобное без обиды? Откуда незнакомке может быть известно про этакие тайные напасти у любовника, ежели она сама от этих его напастей не пострадала? И хоть довольно трудно было приревновать иноземного кавалера к полуодетой побирушке, Алена с одного взгляда определила натуру Катерины Ивановны: эта из тех, у кого сани бегут перед лошадью. Из тех, кто сперва бьет, а потом спрашивает, что ты натворил, и вообще – натворил ли!
– Ты кто ж такая? Из какой ямы вылезла? – спросила пышногрудая красавица, убивая на месте Алену не столько безразличием тона, сколько внезапной прозорливостью. – Сама, что ль, красть придешь?
Розовый приманчивый рот расцвел в усмешке, но взгляд уже сделался цепким, и Алена поняла: теперь можно договорить до конца. Теперь Катерина Ивановна ее выслушает, но вот поверит ли – это еще вопрос!
– Не я, нет. Ватага воровская – человек двенадцать-пятнадцать. И не прежде уйдут, чем возьмут тебя блудным делом, а потом…
– У меня защита есть! – вспыльчиво подалась к ней Катерина Ивановна. – Так что скажи своим…
– Они не мои, – спокойно перебила Алена. – А защиты твоей нынче дома не будет ночью: на карты зван иноземный господин, на карты до самого утра!
Катерина Ивановна видимо опешила.
– Кто тебе сказал? – быстро спросила она, и Алена порадовалась: не тратит времени на пустые отрицания очевидного и сразу смекнула – просто так, под окошком, эти сведения не подберешь, их унес из дому кто-то свой, весьма близкий к барыне.
– Атаманова полюбовница в твоем доме в услужении. Зовут ее Аниска, и через нее ватага о каждом твоем вздохе сведома.
Глаза у Катерины Ивановны сделались большие-большие и по-детски растерянные.
– Врешь ты! – выдохнула она. – Зачем Аниске?.. Она мне предана!
– Настолько предана, что направо и налево про невстаниху у твоего хахаля болтает? – с усмешкой ударила главным своим оружием Алена – и вовремя успела отстраниться от лилейной, но весьма пухленькой, а стало быть, увесистой ручки, уже готовой отвесить знатную пощечину оскорбительнице.
Глаза Катерины Ивановны вспыхнули таким полымем, что Алена даже испугалась, как бы ярость не помутила разум «доброй боярыни». Но та только прошипела:
– Это я тебе еще попомню! – и спросила совершенно спокойно: – Почему я должна верить про Аниску?
– Не верь, – охотно кивнула Алена. – Не верь, а проверь. Вот как только вскорости девка твоя воротится – ты ей и скажи, что получила известие от кавалера: мол, раздумал он идти к приятелям, а всех их к себе зазвал, так что надобно готовиться к большому ужину.