Свет любви и веры (сборник) - стр. 2
– Старик совсем стыд потерял.
– В таком возрасте – неприличный поступок.
– Однако же он – мужчина: сына смастерил. Надо бы зайти глянуть, какой аптекарь его пользует.
– А что сын? В таком возрасте – бахрома на гроб этот сын.
– А мамочка у сына молоденькая. Старик помрет, она дом сразу слопает и стаканом воды запьет.
– Нет, он по уму сделал: дом записал на сына. Если бы на свое имя, сыну бы ничего не досталось.
Дом был большой. В те времена в документах не писали площадь, лишь указывали границы. На севере – до церкви Девы Марии, на западе – до владения Стефаняна-повозочника. На востоке – до дома еще одного армянина. Если бы там всё не снесли, то сегодня владение бы насчитывало, вместе с участком, две тысячи квадратных метров.
Когда Насер достиг школьного возраста, мама записала его в школу Хакима Низами, расположенную ниже площади Шахпур. Очень долго приходилось мальчику идти, пока доберется до школы. На счастье, полпути он проделывал в компании мальчишек из своего квартала. Те, не доходя до Шахпура, сворачивали в «Школу падре Хакупяна», а Насер следовал дальше до школы Хакима Низами. И, как знать, может быть, именно с этих пор за ним закрепилось прозвище «армянин». Оно было не совсем беспричинным, ведь Насер, покидая школу, несся бегом к ребятам из своего квартала, чтобы вместе вернуться в Хасан-абад. Пару-тройку слов и по-армянски выучил.
– Пийтар барук ари, Хаким Низами!
И вот в своей школе его прозвали Насером-армянином. Его это не обижало, даже нравилось. Иногда он учил своих одноклассников армянскому языку. Нескольких самых отъявленных хулиганов научил сочным армянским ругательствам, и они преследовали соседей Насера аж до Хасан-абада, повторяя всё те же два-три армянских нехороших слова. По этой причине армяне осердились на Насера, и ему пришлось долго упрашивать их, чтобы с ним заключили мир.
Насера-армянина не сильно обижала его кличка. Может, потому, что в те времена у каждого было свое прозвище. Долговязого дразнили «двухэтажным», обладателя косой походки – «одноплечим». Того, кто часто ходил в гости, обзывали «дармовым». И Насер, видя, что его не зря так кличут, не злился и не протестовал.
Первый раз его обидела кличка, когда он предложил пирожное – баклаву[1] – сыну Хаджи, имама соборной «Сахарной мечети». И сын Хаджи без экивоков ему ответил: «Батька говорит, не приведи Аллах, чем-то угостишься у Насера-армянина. Они нечистые, очищению не подлежат. Если съешь баклаву – тут она тебе всем миром вспыхнет в животе».
– Папа твой так и сказал – про баклаву?
– Ага. Папа мой ни перед чем не остановится. Глаз у него зоркий. И про тебя всё знает, и про дедов твоих, и про отца-двоеженца.