Свет, который мы потеряли - стр. 17
– И ты делаешь… бумажную мозаику? – Я подошла ближе.
– В некотором роде, – ответил ты. – Это наши с мамой фотографии.
Ты протянул мне несколько снимков. На одном я увидела тебя с мамой на церемонии вручения аттестатов об окончании средней школы, на другом – вы вдвоем сидели на краю бассейна, оба в шортах, болтали ногами в воде. На третьей – стояли на крыльце дома и ты приставлял ей рожки.
– Ух ты, – сказала я.
– С утра печатал, – сообщил ты, – теперь выстраиваю композицию в цвете. Хочу, чтобы смотрелось как в калейдоскопе.
Я уселась на пол рядом, и ты быстро поцеловал меня.
– А зачем как в калейдоскопе? – спросила я, беря фотографию, на которой вы с мамой стояли спина к спине, меряясь ростом, и ты оказался немножечко выше матери. Прическа твоя – почти такая же, как у мамы, вы оба блондины с вьющимися волосами, и трудно определить, где кончаются одни локоны и начинаются другие.
– Здесь мне четырнадцать лет, – сказал ты, глядя на фотографию через мое плечо.
– Ты был очень симпатичный. Если бы я встретилась с тобой в этом возрасте, то пропала бы.
Ты улыбнулся и сжал мою ногу:
– Я и без твоей фотки смело скажу, что со мной в четырнадцать лет было бы то же самое.
Настала моя очередь улыбнуться.
– Так все-таки почему именно калейдоскоп? – снова спросила я, кладя фотографию.
Ты потер лоб, убрал с глаз прядь волос.
– Никому еще не рассказывал этой истории. – Голос твой прозвучал совсем тихо.
Я взяла еще парочку фото. На одной вы с мамой задували свечки на торте в день рождения. На другой – стояли, взявшись за руки, перед мексиканским рестораном.
– Не хочешь – не рассказывай, – сказала я.
«Интересно, – мелькнуло у меня в голове, – кто вас снимал до того, как тебе исполнилось девять лет. Папа? А кто снимал после?»
– Почему, – сказал ты, – хочу. – Ты подвинулся ближе, и мы оказались лицом к лицу, упираясь друг в друга коленками. – Через год после того, как родители разошлись, у нас стало туго с деньгами. Я приходил домой из школы и видел, что мама не столько сидит за мольбертом, сколько плачет. В тот год я был уверен: если станем отмечать мой день рождения, останемся вообще без денег. Тогда я заявил, что звать никого не хочу. Чтобы она не переживала из-за дополнительных трат.
И снова меня поразило, насколько разное у нас было детство. У меня ни разу не возникло повода беспокоиться о том, что у родителей не окажется денег на вечеринку для моих друзей в день рождения.
– Тогда мама… – начал ты. – У меня был калейдоскоп, который я очень любил. Мог часами в него глядеть, крутил его снова и снова, разглядывал, как меняются фигуры, забывая о том, как тяжко приходится маме, о том, как грустно мне из-за того, что я не могу сделать ее счастливее, забывая о своей злости на отца.