Сверчок - стр. 34

– Что ж!… – Пушкин задумался на мгновение и прочитал измененные строки:

В нем пунша и войны кипит всегдашний жар,

На Марсовых полях он грозный был воитель,

Друзьям он верный друг, красавицам мучитель,

И всюду он гусар.

Каверин захохотал, стал обнимать Пушкина и, снова отправляясь наверх, сообщил:

– Пойду ее, душку, домучаю!

– И затянул свою всегдашнюю унылую песню:

– Сижу в компании,

Ничего не вижу,

Только вижу деву рыжу,

И ту ненавижу!

Поднявшись на галерею, он пустился вприсядку, напевая:

– Только вижу деву рыжу,

И ту ненавижу!

Уже на следующее утро санкт-петербургскому обер-полицмейстеру Ивану Саввичу Горголи донесли, что непотребный дом посетили лицейские, что верховодили среди них гусар Каверин и какой-то Пушкин, но он решил этому делу хода не давать, потому что молодые люди были отпущены на каникулы официально и находились под присмотром родителей.

А насчет Пушкина он поинтересовался, какой это Пушкин, уж не автор ли «Опасного соседа»?

Не он ли развращает молодежь?

Тогда, может быть, стоит сделать внушение…

– Нет, – отвечал ему агент, – это его родной племянник.

Лицейский Пушкин.

Он еще называл себя в подпитии Энкашепэ…

– Энкашепэ? Что сие значит?

– Не выяснил.

– Так выясни!

Еще один появился, этих Пушкиных как собак нерезаных, и все шутники, – проворчал Горголи.

– А я подумал, уж Василий Львович в Петербурге опять объявился!

Он любит непотребные дома.

Горголи не стал уточнять, что встречал дядюшку в сих домах довольно часто, пока место петербургского обер-полицмейстера, которое он занял в 1809 году, навсегда лишило его возможности посещать эти милые заведения.

А ведь когда-то он был повесой и модником, даже галстухи на щетине, которые он первым стал носить в Петербурге, до сих пор называли горголиями.

Впрочем, Софья Астафьевна, кроме того, что исправно доносила ему, о чем говорят господа в подпитии у девочек, еще и привозила к нему этих девочек тайком.

Не бесплатно, разумеется; Иван Саввич никогда не пользовался своим служебным положением, человек был благородный.

– Этот племянничек тоже хорош, – оторвал Ивана Саввича от мыслей агент.

– Василису, новенькую, теперь она Зинаида, с Охты которая, в одних чулках на люди вывел…

– В чулках? – переспросил Горголи.

– Да, в синих, – подтвердил агент улыбаясь.

– И что, хороша? – поинтересовался Горголи.

– Хороша-с.»

Вот так дорогой и уважаемый читатель обстояли дела и делишки у той «золотой» молодежи что вскоре окончил Лицей и разлетится по всей Российской империи, чтобы «сеять разумное, доброе и вечное».

Ну а наш биограф П. Полевой тоже признает, что