Свеча горела на столе - стр. 6
Между тем грядет 1937 год, время массовых политических репрессий, жертвами которых стало несколько миллионов человек.
Почти каждый четвертый обитатель писательского поселка был арестован. В майском номере журнала «Октябрь» появилась изобличительная статья Н. Изгоева «Борис Пастернак», где поэт был назван «рафинированным небожителем», оторванным от жизни народа, для которого «нет еще радости в торжестве миллионов». Обвинений в идеализме и аполитичности было тогда вполне достаточно, чтобы оказаться в числе «врагов народа». Пастернак ждал ареста, но его не тронули. Почему – остается загадкой.
31 декабря 1937 года у Пастернака и Зинаиды Николаевны родился сын – Леонид. Денег катастрофически не хватало. Поэт в это время занимался в основном переводами западноевропейской лирики, за которую платили очень мало. И тут ему был сделан новый неожиданный заказ: Мейерхольд предложил Пастернаку перевести шекспировского «Гамлета». Пастернак сразу же согласился.
Противостояние личности и разыгрывающейся вокруг нее драмы – вот главная коллизия шекспировской пьесы для Пастернака, а кроме того, и его собственной жизни. История с ее революционными катаклизмами, властью тиранов и убийц и угодничеством подхалимов представляется ему жерновом, перемалывающим человеческие жизни, – противостоять этому невозможно. Идея жертвенной гибели под натиском истории связана у Пастернака с образом Христа и будет положена в основу его главного прозаического произведения – «Доктор Живаго».
Пастернак начал работу над романом зимой 1945–1946 года. А осенью редакция «Нового мира» попросила у него несколько стихотворений. Пастернак, в свою очередь, сообщил, что работает над романом и готов через год предоставить его для публикации. Договор был заключен, поэту выдали аванс.[1]
В октябре Пастернак зашел в редакцию, где не был почти десять лет. Там он познакомился с Ольгой Всеволодовной Ивинской, героиней его поздней лирики.
«Это был такой требовательный, такой оценивающий, такой мужской взгляд, что ошибиться было невозможно: пришел человек, единственно необходимый мне, тот самый человек, который собственно уже был со мною. И это потрясающее чудо, – пишет Ивинская в книге воспоминаний «В плену времени». – Вернулась я домой в страшном смятении…»
Она работала младшим редактором в отделе поэзии. Ольге было тридцать четыре года, Борису Леонидовичу – пятьдесят шесть. Она была очень красивой – большие светлые глаза, чуть вьющиеся золотистые волосы, изящного сложения; обожала его стихи.
История их отношений растянулась на четырнадцать лет, и лишь смерть Пастернака поставила в ней точку. За эту любовь каждый из них дорого заплатил. С появлением Ольги Ивинской Пастернак вынужден был вести «двойную жизнь» – оставить Зинаиду Николаевну он считал для себя невозможным. На долю Ольги Всеволодовны выпала незавидная участь любовницы и два срока тюремного заключения.