Суженая для генерала - стр. 21
- Каган, - серьезно проговорила Мэй. – Почему бы нам не перераспределить материк? Этот мир такой большой, но места всем не хватает. Что скажешь?
На это раз император Ганджу был полностью шокирован. Разделить мир? Это точно произнесла женщина перед ним? Эта обворожительная молодая девушка с невинной улыбкой, у которой и меча поднять сил не хватит? В его защиту стоит сказать, что Каган не догадывался об истинной силе Мэй и ее иномирном происхождении.
Знает ли она, что это вызовет хаос на континенте?
Ситуация в мире была определена всего несколькими брошенными Мэйрилин фразами.
Видя, что Каган молчит, Мэй решила, что его терзают сомнения и продолжила уговоры:
- Думаешь, что армия Гаджу не сможет разделиться и атаковать по двум фронтам – Раттану и Оанез? Не волнуйся, ты можешь выбрать одну из них. К этому времени я смогу сдержать силы другого противника. Что скажешь?
Это были предложения, которые мог выдвинуть опытный генерал. К тому же, Мэй говорила так, словно у нее имелся опыт в военном деле, и она была готова повести армию за собой. Но как такое возможно?
Мужчина молчал. Он не был растерян, а продолжал изучать карту.
Сейчас Шаринвард и Ассанта находятся по одну сторону баррикад. В Шаринварде живет семья Мэй, поэтому она не станет обращать силы против этой империи. Но Каган не питал к династии Шарин глубоких чувств. Он был заложником Шаринварда долгие годы. Его отец погиб от рук, сговорившихся между собой императора Шаринварда и собственного младшего брата.
Мэй изучала его выражение лица, а потом вдруг спросила:
- Зачем ты вернулся? Вести о нападении появились недавно, тебе не хватило бы времени – даже если бы ты был не в Ганджу – добраться до Фитары так быстро.
Даже она может забыться и не сразу осознать мотивы поступков окружающих. Все же Мэй тоже была человеком, пусть и необыкновенным.
Каган поднял голову. Только сейчас девушка заметила залегшие под его глазами черные круги и болезненность во взгляде.
- Они относились ко мне как к мусору. В глазах императора Бадивира я был хуже крысы. Не принц, а нежелательный придаток, от которого пока нельзя избавиться. Каждый день был как последний. От любого обитателя дворца, от каждого слуги я ждал удара. Ждал, что улыбающийся мне в лицо повар отравит мою еду или добропорядочная прачка задушит меня во сне.
Он говорил с презрением и гневом, тон его был ровным, хотя голос иногда подрагивал. Каган не кричал, не ломал вещи и не скрывал свой взгляд. Но в душе у него бушевала неутихающая буря.
Мэй протянула руку и коснулась его сжатого кулака.