Суженая для дракона - стр. 20

- Ничего ты не понимаешь, - небрежно отмахнулась от нее Вика и, скопировав одну из героинь старого советского фильма, произнесла. – Нет, не принцесса. Королевна[1].

 - Угу, - согласилась Светка. – Устроят нам с тобой королевну.

- С нами котятки будут, - Вика зарылась пальцами в густой мех одного из подошедших к ней животных. – Так что прорвемся. Ну что, походкой от бедра?

Обувь на каблуке как будто была создана для подиума. Здесь, конечно, подиума не существовало. Но Вика на такую мелочь внимания не обращала. Главное – сразить наповал всех местных мужчин, включая мужа. Ну, и защититься от возможного гнева дяди, судя по всему, решившего опекать внезапно объявившихся племянниц.

[1] «Морозко».

11. Глава 11

Эдуард поселил Аорона в покоях напротив своих, соседние покои приказал подготовить для сестер, по раздельности, конечно, а сам заперся у себя, приказав служанке принести плотный обед. Ему нужно было подлечить нервы, посидеть одному, все без спешки обдумать, осознать свои многочисленные промахи и ошибки. В общем, Эдуарду было в данный момент не до божественных родственников.

Хорошо прожаренная дичь под кисло-сладким соусом пошла на ура и просто таяла во рту. Эдуард активно поглощал уже второго молодого рябчика, когда в коридоре внезапно раздался странный шум. Странный – потому что слуги обычно передвигались по дворцу тихо, а придворные если и говорили, то не стесняясь, в полный голос. Здесь же слышались приглушенные голоса, как будто кто-то от кого-то таился или боялся, что его услышат «лишние» уши.

Все излишне странное в этом дворце Эдуард с некоторых пор упрямо относил на счет супруги и ее родственницы. Недоуменно нахмурившись, он отложил не доеденного рябчика, вытер льняной салфеткой руки, поднялся из кресла.

Увиденное его поразило настолько, что он застыл столбом прямо возле двери.

Его жена и ее сестра стояли неподалеку от выделенных им комнат в совершенно неподобающих их статусу одеяниях. Платья, если эти короткие яркие тряпки можно было назвать платьями, с трудом закрывали пышную грудь и не доходили даже до колен. Открытые руки, ярко накрашенные лица. Да в подобном виде в этом мире разгуливали разве что шлюхи! Или тролльши!

А самым ужасным, на взгляд Эдуарда, было то, что и жена, и ее сестра, весело и заливисто смеясь, напропалую кокетничали с пожиравшими их взглядами троими придворными.

Сестра жены чуть наклонилась, показывая всем желающим аппетитную девичью грудь, с явным намеком облизала губы… И Эдуард очнулся.

С трудом сдерживая рвавшееся наружу грозное рычание, он громко поинтересовался: