Суворовец - стр. 3
Тишину турки не нарушали. Лишь так, чуть-чуть. Только вдруг – почти разом – просвистели в воздухе стрелы. Впились в часовых – тоже почти что разом, и не одна – а сразу несколько.
И тотчас же прозвучал гортанный крик турецкого командира – эфенди. Нападавшие разом бросились к палаткам, к шатру – грянули выстрелы, взрезали ткань шатра острые турецкие сабли…
– Алла и-иль Алла-а-а!
Жарко засвистели пули. И стрелы… И нож кто-то из нападавших метнул…
Только вот…
Часовые-то что-то не падали!
Как сидели у костра, так и сидели – со впившимися стрелами. Да и те, что за телегами…
Ва, Аллах! Что же это такое-то? Это не люди, что ли? Их убили, а они… Кто это – это живые покойники, пьющие кровь мертвецы?
Да нет, не мертвецы – чучела!
Чучела, набитые сеном. Таких обычно ставят на полях – отпугивать птиц. Да и палатки и шатер – пусты!
Засада! Вай, шайтан… Засада, ага!
Турки поняли это слишком поздно…
Грянул пистолетный выстрел…
И тут же – ружейный залп!
Встали, всколыхнулись над густою травой черные солдатские треуголки. Грозно блеснули штыки… Разорвали округу выстрелы – вырвалось из ружей грозное пламя, и кислый пороховой дым вмиг окутал поляну.
Пятнадцать ружей – залпом. Почти в упор, разом…
В десятке обычно случается больше десяти солдат. Капрал еще. Еще вот мальчишки – барабанщики да кантонист – напросились. Тоже с фузеями-ружьями. Барабанщики – с трофейными, тяжеленными, старой французской системы. С таким ружьем не просто управиться. Но старались ребята. Да и расстояние-то – тьфу!
Наверное, турки все же были наемниками – левендами, но хорошо обученными, умелыми. Иных в этот рейд и не взяли бы. Всего около двух десятков, да…
Большую часть сразил первый же залп. Кто-то упал убитым, кого-то ранили…
Перезаряжать ружья уже было некогда. Да и дым…
– А ну, братушки! – возникший из порохового дыма капрал, бросив разряженный пистолет, выхватил из ножен трофейную турецкую саблю. В рукопашном бою уж куда лучше, чем хиленькая офицерская шпага.
– Пуля – дура, штык – молодец! В атаку, братцы!
Вырвалось из глоток неистовое «ура», пусть не такое уж и громовое, но это уже было не важно. Пуля – дура, штык – молодец… Молодцы в зеленых мундирах бросились в штыковую…
– А ну – коли! Раз-два…
– Р-раз!
– Алла-и-и-и!
Турки бились отчаянно, словно голодные тигры. Однако нынче не им сопутствовала удача, и удача – тщательно подготовленная.
– Ур-а-а-а-а!!!
Штык врагу в брюхо! Получа-а-ай! Увернулся? Саблей отбил? А вот попробуй-ка приклада! Н-на!
После такой атаки обычно наемники бежали или сдавались в плен. Тем более провинциальные капылы. Разбежались и эти. Кто смог, кому повезло. Кому повезло не очень – сдавались в плен. Все, кроме одного – молодого усача-командира – эфенди. О, этот горячий парень вовсе не собирался сдаваться, нет! Ухмылялся, гордо сверкая очами – синими, как весеннее небо. Крепкие башмаки с модными французскими пряжками, синие чулки, короткие широкие штаны, как у янычар. Темно-красный, шитый золоченой нитью камзол, черный кожаный пояс с бляхами. Тюрбан, видно, сбило пулей – рассыпались по плечам черные кудри. Этакий турецкий д’Артаньян! Щеголь, привыкший убивать.