Сущность зла - стр. 51

Вернер помахал рукой, показывая, как это выглядело.

– Поляна, где они разбили лагерь, находилась в нескольких метрах от нас, за каштаном, который мне загораживал обзор. Я только и видел, как вьется на ветру этот обрывок палатки… – Вернер покачал головой. – Этот лоскут, красный на черном и зеленом фоне, походил на того кота из «Алисы в Стране чудес».

– Чеширского?

– Казалось, будто сам Блеттербах над нами смеется. Воздух вокруг нас был пропитан злом. Я это чувствовал так же, как запах топи, шибавший в нос. Только обоняние тут было ни при чем. Ты это чувствовал всей кожей, всем существом. Что-то вроде электрического тока. Можешь себе представить?

– Могу.

Еще бы нет.

Вернер поглядел на мой шрам.

– Мы двинулись дальше. Ханнес впереди, Макс и Гюнтер за ним, я пытался поспевать за всеми, с моей ушибленной лодыжкой. Потом я услышал вопль. Никогда не доводилось мне слышать крика страшнее. Волосы у меня на голове встали дыбом. Кричал Ханнес. Мы застыли на месте. Гюнтер передо мной, Макс перед Гюнтером. Я попытался сделать шаг, но ноги не слушались. У нас в горах говорят: «чугунные ноги». Так бывает во время приступа паники или когда в мускулах накапливается слишком много молочной кислоты. Так вот, ноги у меня стали чугунными.

– Мысль понятна.

– Но в тот момент я не чувствовал страха. Хотя кричал один из моих лучших друзей, ради которого я рискнул бы жизнью, зная, что и он сделает то же ради меня, первым моим побуждением было броситься наутек. Потом…

Бестия, подумал я.

Бестия.

– Что произошло потом?

– Макс бросился на Ханнеса, схватил его за руки, швырнул в грязь. Спас ему жизнь. Там и тогда я подумал, что и Макса охватила паника: просто не понял. Поляна составляла в диаметре около четырех с половиной метров. Над ней возвышалась скала, на ее вершине – то, что оставалось от ели. С нашей стороны, как я уже говорил, рос каштан, который закрывал от нас сцену, а с другой стороны – ряд елей у края пропасти. Если бы не быстрота реакции Макса, Ханнес бросился бы туда. Он хотел убить себя, а Макс ему помешал.

– Бог мой.

– Я схватил Ханнеса, и Гюнтер влепил ему пару затрещин. Он был не в себе. Я обнял Ханнеса так крепко, как только мог. И заплакал. Я плакал долго. Плакал о Ханнесе, который все кричал, кричал, выкатывая глаза. Плакал о том, что видел. Или не видел: обнимая Ханнеса, удерживая его на краю пропасти, я закрыл глаза, крепко зажмурил их. Но то немногое, что я успел разглядеть, запечатлелось у меня в голове на редкость отчетливо. Не знаю, сколько времени мы стояли так. Потом я отпустил Ханнеса. Мы уложили его под каштаном, прикрыли от дождя накидкой, и…