Супружеская жизнь - стр. 4
– Чем это вы тут занимаетесь? – продолжает мосье Гимарш.
– Осматриваем ту самую скамейку, – отвечает мадам Гимарш, окидывая нас материнским взглядом.
Мосье Гимарш не понимает, о чем идет речь. Мадам Гимарш пытается объяснить, но, чтоб рассказать все толково, как ей хочется, ей требуется столько же времени, сколько нужно, чтобы написать целый том. Ее интересует прошлое, но о зайце она тоже не забывает, ибо это ставит под сомнение ее кулинарные таланты. Теща старается изложить самое главное, но кончает тем, что говорит обо всем сразу:
– Возвращусь к тому, что я сказала: больше всего меня удивляет, как вы оба спелись. Признайтесь, сумели улестить Мариэтт, а? Ну и роман! А тебя, мой толстяк, я предупреждала – не забывай о своей печени, не увлекайся соусом.
– Думаешь, дело в соусе? А что же это за скамейка? – бормочет мосье Гимарш, память которого в состоянии удержать лишь застольные радости.
Мадам Гимарш разводит руками, и в этот момент слышится чей-то тихий смешок:
– Извините меня, но я посижу на вашей скамейке.
Это наконец дядя Тио пришел мне на помощь. Уши моего крестного – единственная часть его тела, свободно парящая в пространстве, – никогда еще до такой степени не походили на две ручки корзины. Позволив себе сострить, он с интересом оглядел весь клан. Тесть стоит в центре, как и подобает патриархам. Эрик позади Габриэль, она выдвинула вперед подбородок, чтоб лучше слышать. Мариэтт, оставившая в покое мою шею, обняла свою мать. Арлетт находится на правом фланге, я – на левом, рядом с Симоной, озорной девчонкой, коварно засунувшей мне под манжету колючий репей. Тут все Гимарши, кроме еще одной дочери, Рен, и ее мужа Жоржа д’Эйян, которым было нелегко выбраться, так как они живут в Париже. Собралось все семейство, чтоб отпраздновать возвращение молодой четы. Сборище безусловно достойно быть немедленно увековеченным на пленке! Но, слава богу, Арлетт, специалистка по семейным фотографиям, с сожалением признается, что забыла взять фотоаппарат. Вдруг тесть заметно оживляется.
– Ах! – восклицает он. – Скамейка, да-да, помню! Эрик и Габриэль…
– Господи, до чего же у мужчин куриная память! – возмущается теща.
– Разве ты не помнишь, что Эрик привез Габриэль из Каора? – лукаво говорит Симона.
Мадам Гимарш смотрит на нее с мягкой укоризной. Это не столь уж невинное воспоминание, чтоб оно могло подойти к данному моменту. Далее она сообщает своему супругу, что речь идет совсем не о семье старшего сына, а о молодоженах, о младшей дочери, которой, чтобы перешагнуть от этой скамьи к скамье в церкви Святого Мориса, пришлось томиться ожиданием больше трех лет.