Суп, второе и компот - стр. 32
Когда Лана забеременела чуть ли не в первую брачную ночь, никто не удивился. Так и должно было быть в их идеальном браке. Только живот рос слишком быстро. Не так, как бывает обычно. Появились синюшные растяжки. Лана мучилась, еле ходила. То кровотечение, то отеки. Свекровь закрыла ее в спальне и велела лежать не вставая. Лана подчинилась. Варжетхан позвали, когда Лана была уже на шестом месяце беременности. Это уже Варжетхан установила. Свекровь же думала, что Лана до свадьбы забеременела, раз живот такой огромный вдруг вырос.
– Я ее когда увидела, мне плохо стало, – вспоминала Варжетхан. – Ножки – палочки, ручки – тростинки. Одни глаза на лице. Ключицы торчат, щеки впалые, скулы просвечивают. Измученная, зеленая. Ни есть, ни спать не может. Воздух в комнате спертый. Под кроватью – горшки. Один для испражнений, другой – для рвоты. То ли один подставлять, то ли сразу два. Ой, да что там говорить! Сами запустили девочку. Она двойню носила. Ее бы на сохранение в больницу положить вовремя, под капельницу, не потеряла бы она детей. Но разве объяснишь? Свекрови ее – ты знаешь Венеру – хоть в лоб, хоть по лбу. Очень неумная женщина. Вбила себе в голову, что Лана замуж вышла уже беременной, всех обманула. Я ей талдычу, что двойня у Ланы, а Венера заладила: не было в их роду двойни ни у кого. И в семье Венеры двойни не рождались. Те подтвердили – не было, не припомнят. Откуда двойня? Как я тогда кричала! Все село слышало! Прабабка Ланы умерла в родах, потому что двойню носила. Один ребенок выжил. Нет, Софа, мать Ланы, уперлась, руками на меня махала. Говорила, прабабка одного носила. Я в селе всех старух обошла. Те в один голос твердили – двойня была, еле одного ребенка спасли. Он уже синий был, как куренок. А вдруг дышать начал. Тихонько, еле-еле, но дышал. Не слышала меня Софа. До сих пор не понимаю, почему за дочь не заступилась. Или свой позор скрывала? А Венера обвинила меня в том, что я срок неверный поставила! Ты представляешь? Как я могу в сроках ошибиться? Ну на несколько дней могу, да. Так я же не природа, которая решает, когда ребенку на свет появляться. До сих пор себя простить не могу, что отступила тогда. Надо было предсказать Венере что-нибудь страшное, чтобы она Лану в больницу отпустила. Так нет, я решила без гадания обойтись. Без бобов своих. Сделать так, как ты говоришь, – взывать к разуму. Какой разум у женщины, если она своих будущих внуков, считай, убила? Если девочке судьбу сломала! Когда она Лану в больницу отпустила? Когда та кровью истекала. Когда ее в больницу в город довезли, спасать было некого – ни младенцев, ни мать. Если бы на сутки раньше… Хотя бы Лану… Я все ждала, что Венеру кара настигнет. Судьба ее накажет. Но нет. Живет себе, как жила. Скандалит. Приходила тут ко мне как ни в чем не бывало. Погадать хотела на невестку новую. Я от ее наглости так опешила, что не смогла ее за порог выставить. Представляешь? Я! И не смогла! Так мне нехорошо стало. От того, что живет спокойно, никакого греха за собой не чувствует. Три жизни загубила – и ничего. Молния в нее не ударила. Болезнь тяжелая не взяла. Совесть не замучила. Да хоть бы бессонница началась. Нет. Я ей сказала, что плохой день для гадания. А надо было взашей вытолкать, чтобы дорогу сюда забыла. Высказать все, что я о ней думаю. Нет, я смолчала. Почему? До сих пор не знаю.