Сундук Пандоры - стр. 6

– Блин! – плечи выровнялись, подбородок задиристо взлетел вверх. Владка сделала полуоборот и, нахмурив брови, посмотрела на парня. – Герман! Ты решил сделать меня заикой?

– Даже в мыслях не было. – улыбка открыла его ровные, белоснежные зубы. Парень стоял, прислонившись к колоне, держа руки в карманах брюк и скрестив ноги. Все так же весел, беззаботен и полон некой иронии ко всем, а быть может и ко всему миру. Сейчас, именно в этом месте, индивидуальность его кожи была наиболее контрастна, мраморность тела и сумрачность камня окружающего его, завораживали взгляд и он, имея правильные и довольно привлекательные черты лица, походил на херувима, спустившегося с небес или отделившегося от той самой колоны, которую выбрал для опоры. – Уверен, вас, Гаев, испугать такими пустяками невозможно.

– Ну, во-первых, твое столь неожиданное появление нельзя назвать пустяком. Второе – я обычная девушка и имею право на слабости, боязливость в том числе. Впрочем, как и моя сестра. И третье – откуда ты знаешь мою фамилию, если мы, практически не знакомы?

– Первое, второе, третье… Просто педантизм какой-то. Влада! Мы же учимся на одном курсе!

Влада скривила мину, хмыкнула. Собралась было высказать ему еще пару пунктов, но сдержалась, заметив, как насмешливо блестят его глаза. Герман махнул рукой, сделал шаг к ней:

– Забей! Я и так приятно удивлен, что ты вспомнила мое имя.

– Ну, допустим, у меня не было времени его забыть!

Парень засмеялся, Влада не сдержалась и тоже залилась смехом.

– Выходит, вы вполне разделимы. – продолжил беседу Герман, слегка склонив голову, предлагая Владе следовать рядом с ним. Девушка пожала плечами, сделала шаг, как он, взяв у нее книги, продолжил: – Значит, ты любишь сказки. – не спросил, не утвердил, просто произнес это как открытие, смотря куда-то в темный угол, идя на полшага впереди.

– Сказки, легенды, мифы…

– А сестра нет.

– Сестра… Мирка тоже, – Влада сделала небольшую паузу, – относится с уважением.

– Странно. На факультатив ты ходишь одна.

– Просто она не любит громких споров.

Герман остановился и повернул к ней голову:

– А ты любишь. – и снова усмешка широко расплылась, но на этот раз в ней не было сарказма.

– Как бы тебе объяснить…

– Прямо!

– Гера! Давай не будем.

– Не будем, что? Тебе неприятно мое общество?

– Я этого не говорила. Я о твоей надменности.

– Стоп! – он поднял руку. – Хочу сразу пояснить – я мир принимаю таким, каков он есть. А сострадать никому не собираюсь.

– Сострадать. Сказал-то как!

– Как на духу и чистую правду! Не вижу смысла в жалости.

– А как же убогие?