Размер шрифта
-
+
Сумерки души - стр. 13
Лавина конных егерей;
Клинками блещет смертоносно,
И слышен рёв “Vive l’empereur!”
Коль с нами Бог, то мы не дрогнем!
Не выдаст Бог, не съест свинья!
– Пали! – и покатились кони,
И отвернули егеря.
Мы снова зарядили ружья
И дальше по лесу идём.
Лишь оказались на опушке —
Опять врага встречай огнём!
На нас в мундирах цвета мыши,
Верхом на серых лошадях
И опустивши пики ниже,
Уланы польские летят.
Ну что ж – мы вновь остановились,
В плечо приклады уперев.
Дан залп – и эти покатились,
Вопя отчаянно: “Psia krew!”
Деревья стали нам охраной.
Как только покидаем лес —
Гусары в чёрных доломанах
Орут до хрипоты “Vorwärts!”
Стоим! Для нас сегодня будут
Надёжны пули – не штыки!
И снова залп; и снова – трупы;
И отступают пруссаки.
Смерть бонапартовым воришкам!
Побьём дванадесять бродяг!
Но нам не будет передышки:
На горизонте – новый враг!
Покинув светлый град Неаполь,
На землю русскую пришли
Лихие всадники Мюрата —
Разряжены, как петухи.
Солдату нынче нет покоя;
Едва сдержавши злой глагол,
Опять зубами рвём патроны,
Выплёвывая пули в ствол.
Ну что, синьор, давайте ближе!
Гремит ружьё, летит свинец —
И нет нарядов петушиных,
И макаронникам конец!
Кто дальше ждёт? Пока не знаем.
Вдали просвет; редеет лес.
– Дошли, ребята! Перед нами —
Крепкостоятельный Смоленск!
Под знаменем из перелеска
К войскам выходим напоказ,
И мчится генерал Раевский
Верхом со свитою на нас.
Летит Раевский; лошадь в мыле;
Кричит нам, палашом гремя:
– Мы вас уже похоронили!
Ответил Неверовский: – Зря…
Примечания:
Неверовский Д. П. – русский генерал, командир 27‑й дивизии.
Vive l’empereur! (фр.) – Да здравствует император!
Рsia krew (польск.) – собачья кровь (бранное выражение).
Доломан – гусарская летняя куртка.
Vorwärts! (нем.) – Вперёд!
Дванадесять бродяг – из-за наличия в наполеоновской армии множества национальных формирований её прозвали «дванадесять языков».
Мюрат И. – маршал Наполеона, носивший титул «король Неаполитанский».
Раевский Н. Н. – русский генерал, командир 6‑го корпуса.
1812 г. Светлейший
Стол. Скамьи. И седой полководец,
До Москвы допустивший врага.
Только он – и Христос на иконе;
Лик лампадой подсвечен едва.
Час назад на военном совете
Он, раздавший героям кресты,
Объявил храбрецам в эполетах —
Генералам – о сдаче Москвы.
Нервно смял Коновницын бумагу,
Ухмыляется плут Бенигсен,
В ножнах саблею лязгнул Уваров,
А Раевский скамьёй заскрипел.
Сжали губы Барклай с Остерманом,
Лютым зверем Ермолов глядит,
Пожимает плечами Кайсаров,
Толь закашлялся, Дохтуров сник.
Дверь закрылась. И знает Светлейший:
Как оставлена будет Москва,
Так усильем людишек подлейших
Очернит его имя молва.
Страница 13