Сумерки богов - стр. 39

– Ты сомневаешься, что он существует? – спросила Диса. Она почувствовала на себе взгляд Сигрун, горячий и острый как копьё; девушка заглянула через плечо и увидела высокие скулы своей бабушки с выцветшей татуировкой и сощуренные глаза. Все затаили дыхание, ожидая подгоняемого элем спора.

– Я знаю, что он существует, дитя, – спустя некоторое время сказала Сигрун. – Я видела его – тень среди деревьев, ночной бродяга под нашими стенами. Нет, Человек в плаще существует. Но я сомневаюсь, что ему есть до нас дело.

– Есть, – тихо ответила Диса, чтобы убедить скорее себя, чем других. – В своей манере, перенятой от своего народа, но есть.

– А мы – не его народ? – вздёрнула бровь Сигрун.

Девушка почувствовала, как подобралась к краю древних тайн Гримнира.

– Он бессмертный вестник Спутанного Бога, и это не просто красивые слова, не мне говорить, что он не похож на нас. Мы – не его народ.

Сигрун пожала плечами, но осталась при своём мнении.

– И что она значит? – вставила Ауда. – Эта песня?

– То, что ты слышала. У Идунн правда был дар пророчества, и она предвидела, что миру придёт конец. Она увидела Рагнарёк.

– Ну вот, – прошипел Аск. Ауда в ответ лишь грозно нахмурилась.

Внезапная тишина продолжалась, такая же холодная и хрупкая, как плёнка льда на луже. Ещё немного… и тогда выругался Хредель.

– Имир вас побери! Ведьмы со своими пророчествами! Спойте мне про медовуху и девок или убирайте свои чумные туши из моего дома!

Такое высказывание вызвало раскаты смеха. Беркано, пошатываясь, выпрямилась – нежная Беркано, её лицо светилось от огня и медовухи. А затем она хлопнула в ладоши.

– Я знаю несколько песен, – невнятно произнесла она. – Слушайте, жалкие гёты!

И прежде чем многострадальная Лауфея успела вмешаться, Беркано схватила лиру и сумела наиграть мелодию, подпевая таким же пронзительным голосом, как у кошки во время течки:

Но случайно или намеренно, результат был тем же. Покров злого рока сорвался; постепенно возобновились разговоры, как и резкий смех мужей и просьбы принести эля и медовухи.

– Как я и сказала, это ерунда, – повторила Диса, как для Ауды, так и для себя. Хрут отвёл взгляд; Аск втянул воздух сквозь зубы и вернулся к работе, перегнувшись через плечо Каты и орудуя иглой и чернилами. Ката придвинула к себе отцовскую чашу и осушила, морщась от каждого укола иглы. Диса встряхнулась и зевнула.

– Я устала, сестра. Пойду спать.

Хоть Ауда и бросила на неё недовольный взгляд, но всё же кивнула.

– Да, тебе это нужно. Выглядишь дерьмово.

– Можно остаться у тебя? – улыбнулась Диса.