Сумеречные рассказы - стр. 9

Голос на станции «Орехово»:

– Степан, помнишь, твои педерасты водили тебя на экскурсию в роскошный элитный гей-клуб?

– Помню, а что? – спросил Степан.

– Там есть картонная стена, за которой стоит стриптизёр, просунув в дырку член, и каждый обладатель карты клуба может этим членом бесплатно воспользоваться. Помнишь?

– Да, как такое забыть…

– Ну вот, на той стене нарисованы берёзы, храмы, купола с крестами, речка течёт тихая, пыльная дорога в поле, а по дороге идёт крестный ход к святому источнику, и над всем этим звёзды… херувимы…

– Да помню, помню, но я не трогал этот член, – на всякий случай уточнил Степан.

– Это неважно.

– А что важно? – не понял Степан.

– Важно понять, что реальность русского человека ограничена тем, что он может увидеть в эту дырку и вокруг неё. Так работает сознание.

Конец связи. Степан с трудом приходит в себя и понимает, что он не совсем Степан, а нечто большее, чем возможности языка, слова не имеют отношения к вибрации его истинного «я», и щупальца врагов отсекаются легко, жизненный ток жертв пополняет его ресурсы, одинокий воин направил свой вздыбленный член.

Вопрос, заданный Степану на станции «Перово»:

– В такие дни сквозь наши игольные уши идут целые караваны верблюдов. Куда они идут?

Степан подумал, что здесь, под землёй, дни не ощущаются как дни, и ответил:

– Они идут обратно.

– Верно, – был ответ.

Конец связи. Степан с трудом приходит в себя и понимает, что он не совсем Степан, а нечто большее, чем возможности языка, слова не имеют отношения к вибрации его истинного «я», и щупальца врагов отсекаются легко, жизненный ток жертв пополняет его ресурсы, одинокий воин направил свой вздыбленный член в нужное русло.

Голос на станции Зябликово:

– Поедание ближнего – это великое таинство, ради которого стоит трудиться!

– Да, я понимаю это и принимаю! – воскликнул Степан.

– Если не будешь есть плоти Царя Земли и пить пьянящей крови Его, то не будешь иметь в себе жизни, – добавил голос.

– А как можно использовать в работе кровь месячных безгрешной отроковицы? – спросил Степан, это давно волновало его.

– Никак. Это христианский бред, потому что у них девственность ассоциируется с чистотой…

Степан долго беседовал с ним о евхаристии, глюконате натрия и процессах пищеварения.

Конец связи. Степан с трудом приходит в себя и понимает, что он не совсем Степан, а нечто большее, чем возможности языка, слова не имеют отношения к вибрации его истинного «я», и щупальца врагов отсекаются легко, жизненный ток жертв пополняет его ресурсы, одинокий воин направил свой вздыбленный член в нужное русло под звон пасхальных колоколов.