Суккубус - стр. 34
Безумные картины, увиденные в доме мадам Леон, окружили Дэнни. Их круговорот подхватил его, сделав своей частью. Чернокожая девушка с белым заячьим хвостиком сжала его лишенные кожи ягодицы. Ее ногти скользнули по его спине, по его венам, сухожилиям, мышцам. Ее кожа была мягкой, но он чувствовал каждый изъян, каждую трещинку. Ее пальцы скользнули под его мышцы, отделяя их от костей. Дэнни застонал и перевернулся на спину. Мадам Себила смотрела на него сверху вниз. Высокая и властная. Она наступила ему на грудь своей обнаженной ногой. Позволила облизать пальцы. Чернокожая женщина с белым заячьим хвостиком достала из его груди сердце и протянула своей госпоже. Дэнни видел, как оно бьется в руках мадам Себилы Леон. Видел артерии, протянувшиеся от сердца к нему в грудь. Видел кровь, пульсирующую в них. И видел Ивону. Нож в ее руках отсек хрупкие артерии. Мадам Себила подняла сердце над своей головой, позволяя фонтанам крови омыть свое тело. Ив прильнула к госпоже, впившись жадным поцелуем в ее губы. Собравшиеся вокруг люди одобрительно захлопали в ладоши. Дэнни слышал их восхищенные возгласы и громкий смех. Слышал и смеялся вместе с ними. Он стал таким же безумцем, отдав свое сердце во имя этого огня, во имя этой страсти. А потом он умер и увидел свое тело.
Черные вороны клевали его тухлое мясо, и мухи откладывали свои личинки. Его даже не стали хоронить, как это было с отцом негритенка. Просто выкинули на городскую свалку, наряду с прочим мусором. И во второй раз за один сон к Дэнни пришло озарение. Он понял, что страсть – это нечто большее, чем плоть. К ней нельзя прикоснуться, купить или придумать, как придумывают любовь. Она не сводит тебя с ума. Не превращает в безумца, нет. Она делает тебя сильным. Сильнее сомнений. Сильнее обстоятельств. Сильнее страхов. Даже смерть в своей неизбежности потеряет первозданную важность. И никакие стены не устоят перед огнем, горящим в глазах. Отныне все зависит от тебя. Все в твоих руках. И ты знаешь, что нужно делать.
И Дэнни проснулся.
***
Полуденное солнце пылало жаром. Снова дорога. Снова пыль. Рубашка на спине взмокла. Брюки прилипли к кожаному сиденью. Ив. Эта надменная Ив! Даже в такую жару взгляд ее отдавал холодом и безразличием. Теплый ветер колыхал черную вуаль, открывая время от времени часть лица, которую она желала оставить скрытой от посторонних взглядов. Ее губы были плотно сжаты. Высокие скулы словно вырублены из камня. Кончик узкого прямого носа немного загнут вниз, напоминая клюв какой-то птицы, но не лишая очарования.