Сукины дети. Тот самый - стр. 38
– Чем? – один колышек выпал из связки, и я нагнулся, чтобы его подобрать. В этот момент в грязь повалились другие, и я, чертыхаясь, принялся их собирать.
– Аналогичным мировоззрением, – с готовностью ответил шеф. – Очень упрощает жизнь.
– Но это… лишает выбора, – сказал я, наконец-то поднимаясь на ноги. Колы торчали у меня из-за пазухи, из всех карманов и рук.
– Так в этом и весь смысл! – рассмеялся Алекс. – Еще Маккиавели утверждал, что люди по натуре своей злы. Если делать добро их не принуждает необходимость. Я же принял абсолютно противоположную точку зрения. И ни шага в сторону.
– То есть, вы считаете, что люди – заведомо хорошие. А всё зло – от Лукавого.
– Всё очень просто, если разобраться, правда?
Повинуясь командам Алекса, я принялся вбивать колышки в мёрзлую землю по периметру белого пластикового купола. Он, в свою очередь, тянул пеньковую верёвку, крепко связывая колышки меж собой и создавая как бы низкую оградку.
– А вы идеалист, – заметил я, когда мы встретились у последнего колышка и разогнулись, переводя дух.
– Напротив. Я – совершеннейший фаталист, – ответил шеф, доставая из нагрудного кармана фляжку с литерой "М". – Ибо имя злу – Легион. И миссия моя не завершится во веки веков.
Отвернувшись, Алекс облил колышек из фляжки и перешел к следующему. В воздухе резко запахло скипидаром.
– Сейчас я пойду внутрь, – сказал шеф. – А ты сбегай к машине за одеялом – там есть на заднем сидении. Но сразу возвращайся. Как только почувствуешь, что пора – поджигай осину, – он кивнул на колышки.
– Стойте, – я поймал его за обшлаг, когда шеф уже отвернулся. – А как я узнаю?
– Узнаешь, – спокойно кивнул Алекс. – Такое невозможно пропустить.
И тут у меня в кармане тренькнуло.
– Сообщение, – пояснил я шефу. – Неважно, потом посмотрю.
– Господь проявляется в мелочах, – покачал головой шеф. – Читай прямо сейчас. Время терпит.
"Поздравляю, – гласил текст. – "Вы справились с первым заданием. Почти справились. Осталось совсем немного…"
Дверь ближайшего подъезда распахнулась, и на улицу повалили люди. То же самое происходило и с тремя другими подъездами.
Люди бежали сломя голову, не разбирая дороги. Тащили детей, кое-как одетых, в нахлобученных задом наперед шапках, с волочащимися по грязи шарфиками и варежками на резинках…
Старик ковылял, опираясь на палку, прижав к животу брыкающегося мопса. Женщина с выпученными глазами и в съехавшем набекрень шиньоне держала в охапке целый выводок котят… Тётка пыталась спустить по высоким ступеням громоздкую коляску, людской поток обгонял её, обтекал, как камень в стремнине, и только один парень, пробежав мимо, всё-таки вернулся и помог вытолкнуть застрявшее колесо… Не рассчитав сил, он толкнул слишком сильно, коляска опрокинулась и на подъездную дорожку покатились консервные банки.