Сука - стр. 8
Я посмотрела на Алешина затравленно и выскочила вон. «Господи, прости мою душу грешную», – шептала я про себя. Мы с Колей жили весьма странной жизнью. Были скорее большими друзьями, чем любовниками.
Наши братские отношения дошли до того, что он всегда с большим пониманием относился к любому моему увлечению на стороне, а я никогда не задумывалась о том, какой ценой дается ему прощение. Тем более что я его (прощения) никогда и не просила.
Впрочем, я всегда возвращалась к нему, видимо, каким-то сучьим нутром чувствуя, что никто другой на подобную душевную щедрость не способен. Знала я и то, что лучшего собеседника мне никогда в жизни не найти.
«В этот раз как всегда не будет – переболею и вернусь, в этот раз будет что-то страшное». Эта мысль тихонько, будто крылом коснулась меня, и я тотчас же отмахнулась от нее как от назойливой мухи. Будь как будет, мне все равно, кроме того, что я сейчас увижу Его.
Романов ждал меня на нашем обычном месте у входа в парк, что напротив моего дома. В его глазах стояли слезы.
– Что случилось?! – заорала я.
– Олька, это выше моих сил. Я подарил Юльке цепочку золотую с кулоном.
– Ну конечно, знаю, мы ж ее вместе покупали.
– Слушай дальше. Собрали гостей, пришла моя мать, сидим за столом. Галка говорит: «Вот посмотрите, какой подарок я сделала дочери на двадцатилетие, – и показывает цепочку, что на Юлькиной шее. – А папочка даже не удосужился своей дочери на такую дату что-то, хоть самую малость, подарить. Он у нас человек занятой. У него работа очень ответственная. Приходит домой, лихорадочно поедает пищу и ложится спать. Живет как квартирант на полном пансионе».
– А Юлька?
– Самое главное – Юлька молчит.
– Бред какой-то. Она же знает, что цепочку ты ей подарил.
– Естественно. Знает, но молчит.
Я на секунду задумалась, а потом сказала:
– Ну в принципе, Романов, это все очень понятно. Она будет с Галей твоей всегда заодно.
– Но почему? Объясни, я же ее очень люблю, независимо от того, как отношусь к Галке.
– Ты и Галку любишь.
– Это совсем другое – просто мы вместе прожили огромный кусок жизни – двадцать лет.
– Семь из которых ты жил и со мной.
– Ты – это ты. Я тебя люблю. Только ты… И еще – мать. Больше у меня никого нет на этом свете.
– А Юлька? А Галка? Ты совсем запутался, радость моя.
– Да нет же, нет. Все яснее ясного. Просто я всегда так старался для своей дочери. Это семейное счастье в кавычках имитировал, а в конце концов дочь меня предала.
Мы сели на лавочку, он бессильно уронил мне голову на плечо, я обняла его, гладила его волосы, целовала его-мои любимые ухо, щеку, глаза, мокрые от слез.