Суета сует - стр. 4
– Это ты вторая сторона?
– Да, я.
– А зачем тебе соглашаться или не соглашаться? Я кругом виноват, и я беру на себя расходы!
– Расходов не будет! – твердо заявила Марина Петровна. – Я согласия на развод не даю!
– То есть как – не даешь? – ахнул Борис Иванович.
– В суд обращайся! Я на одно заседание не приду, на другое, на третье! Все по уважительным причинам, я из тебя все нервы повытаскиваю, эта особа все твои нервы повыдергивает…
– Где твое самолюбие? – перебил Борис Иванович. – Все равно я к тебе не вернусь!
– Не ко мне, а к дочери!
– Наташа уже не маленькая, восемнадцать лет!
– Маленькая может и без отца, а вот в восемнадцать… Словом, не задерживай очередь!
Борис Иванович гордо выпрямился:
– К вопросу о дочери. Наташа… сегодня вечером… придет в гости… к нам!
– Врешь! – Марина Петровна стала вся красная. – Врешь, врешь, врешь!
Борис Иванович ничего не ответил и вышел. Марина Петровна взяла себя в руки и с усилием вызвала:
– Следующий!
Но вместо следующего в кабинете опять возникла заместительница.
– Одну минуточку, обождите! – сказала она в дверях кому-то и запела: – Дорогая наша Марина Петровна!
– Варвара, ты подслушивала! – В голосе Марины Петровны зазвучал металл.
– В приемной отчетливо слышно каждое слово, вы сами знаете. Марина Петровна, если вы не даете ему развода, значит, вы… его…
– Варвара, выйди! – на нерве перебила Марина Петровна.
Заместительница сделала шаг назад.
– Есть путевка, горящая, пожарная путевка, на теплоходе, то ли в Кижи, то ли в Ташкент…
– В Ташкент теплоходы не ходят, – усмехнулась Марина Петровна, – там реки нету.
– Это я не знаю, я только знаю, что за эти путевки люди убиваются, а пылающая путевка у Фроловой, ее зять оперировал женщину, которая сидит на теплоходных путевках, а Фролова плыть не может…
– Следующий! – громко перебила Марина Петровна.
В этой комнате всего было много, с избытком: много мебели, безделушек, на стенах много репродукций, и все в рамочках, и хозяйки тоже было много – много тела, много прически, много краски. И по всей комнате было что-то накидано и набросано.
Наташа сидела за празднично накрытым столом прямая как палка. А отец суетился, заглядывал ей в глаза, и от этого у Наташи противно сосало под ложечкой.
– Наташенька, поешь студня, смотри какой аппетитный! Или тортика хочешь, его Катерина сама испекла, положить тебе вон тот кусочек, с шоколадной загогулиной?
– Спасибо, но я берегу фигуру! – откашлялась дочь. – Сейчас модно, чтобы торчали все позвонки, а живот западал.
– Ты, Борюся, не юли перед ней! – Низкий голос хозяйки исходил откуда-то из глубины. – Не желает она есть в этом доме. Я бы на ее месте тоже меня ненавидела!