Судьбы иосифлянских пастырей - стр. 34
Это интересная вещь. Говорят, она была в Питере. Познакомлю Вас со свежими событиями моего уединения. По счастливой случайности свидетельницей их оказалась мать Анастасия, которая дополнит, пояснит Вам многое, чего не уместить на страницах бумаги…»
Особый интерес представляет обращение прот. Н. Прозорова с просьбой ответить на вопросы, выдвинутые пастырями Пензенской епархии из присоединившихся к иосифлянам приходов, и ответы митр. Иосифа от 22 февраля 1929 г. Сергианских священников Владыка предлагал принимать в сущем сане (в случае хиротонии без нарушения церковных правил) с покаянием и епитимией в виде временного воздержания от священствования от двух недель до месяца. На вопрос же, нужно ли помазывать ев. миром крещеных обновленцев и сергиан, митрополит ответил: «Обновленческих – да, помазывать ев. миром, но сергианских – пока нет! ибо они – сергиане по недоразумению, в стадии происходящего еще разрешения этого дела»[76].
Первые два года ссылки надзор не был очень строгим и не сильно ограничивал жизнь митр. Иосифа в обители. Он жил в келлии со спаленкой, окна которой выходили во двор на храм, принимал приезжавших и паломников, духовных детей, родственников, многочисленных посетителей. Добраться до монастыря летом можно было лишь пароходами «Гаршин» и «Златовратский». В ссылке Владыка развел сад и выращивал даже розы. С детства привычный к любому труду, с истинно народной смекалкой и умением он научился чинить часы, чем зарабатывал на пропитание. Служить в трех храмах обители митр. Иосифу позволяли по великим праздникам. Но в сентябре 1929 г. две церкви, находившиеся в ограде монастыря, были закрыты, а часть насельников привлекли к суду.
В декабре 1929 г. после обыска и допроса в монастыре агентами ОГПУ, вызванного отлучкой Владыки в Ростов, митрополит составил рукопись, в которой бесстрашно обличал богоборцев: «Толковать с Вами – самое бесполезное и безнадежное дело. Мы никогда не столкуемся. Вы никогда не сделаете того, чего я хочу. Я никогда не сделаю того, что Вам нужно. Вам нужно уничтожение Христа, мне – Его процветание… По-вашему, мы – мракобесы, по-нашему вы – настоящие сыны тьмы и лжи… Вам доставляет удовольствие издеваться над религией и верующими, таскать по тюрьмам и гонять по ссылкам ее служителей. Нам кажется величайшей дикостью, позором из позоров XX века ваши насилия над свободой совести и религиозными убеждениями человечества… мы готовы на все мучения, но правды Христовой никогда не принесем в жертву осмеянию и мракобесию безбожия»[77].
Владыка Иосиф был арестован агентами Череповецкого ГПУ в своей келлии в Николо-Моденском монастыре 9 сентября 1930 г., перевезен сначала в ленинградский Дом предварительного заключения на Шпалерной ул. (ДПЗ), где больше трех месяцев подвергался усиленным допросам следователем Макаровым, а затем в конце декабря 1930 г. – в Москву, во внутреннюю тюрьму ОГПУ. На допросах архипастырь смело говорил о своих убеждениях и резко критиковал политику митр. Сергия и его сторонников: «Когда попытки сговориться с митроп[олитом] Сергием и склонить его на некоторые важные уступки, выраженные тогда в особом протесте, в составлении которого участвовал Абрамович-Барановский, остались тщетными, недовольные Сергием решились прервать с ним общение как с администратором и управляться в своей общине самостоятельно с зарегистрированными при храме Воскресения на Крови духовными руководителями, митрополитом Иосифом и епископом Дмитрием, которому и были мною переданы соответствующие полномочия.