Судьба советского офицера - стр. 26
Отъезд из санатория – дело суетное и, порой, невесёлое. Печаль расставания подступает постепенно, когда остаётся три дня, два дня, один день. Затем исчезает на время сборов и вновь накатывается уже на платформе, где приходит осознание уже очень скорой разлуки, музыку которой всё отчетливее отстукивают по рельсам колеса приближающегося поезда, отстукивают с каждой минутой всё громче, громче и громче…
Синеусов говорил какие-то обязательные, успокаивающие слова, а Ирина, подавленная и растерянная, слушала молча, не спуская с него своих печально-прекрасных карих глаз, в уголках которых уже накапливались прозрачные капельки слезинок. Синеусов не мог спокойно переносить её пронзающий сердце взгляд. Он отвернулся, чтобы ещё раз взглянуть на величественную громаду Машука, на здания военного санатория, хорошо видные с платформы. Ирина коснулась его плеча, и Синеусов, почувствовав это осторожное, трепетное прикосновение, повернулся к ней, решив, что вот сейчас, немедленно, должен открыть ей всё, что таил до сих пор. Он обязан был сделать это раньше, быть может, в самом начале их отношений, или, хотя бы перед самой их – назовем её решающей – встречей, оставившей сладкую боль в его сердце. Обязан был, но не решился…
– Ириша, – начал он. – Я хотел тебе сказать… Я должен тебе сказать…
Он не мог не заметить тревогу в её глазах и то, как она вся напряглась, насторожилась.
– Я хочу ещё раз тебе сказать, что всё было просто волшебно… Какие здесь места! Чудо. И всё связано с тобой. И ты у меня чудо.
Сказал, но понял, что Ирина разгадала его манёвр – она ведь ждала совсем других слов. Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась натянутой, щёчки по-детски вздрагивали. Вообще здесь, на платформе, в последние минуты перед расставанием, она вдруг чем-то изменилась, стала немножечко другой. Даже в движениях появилась нервозность. Впрочем, он отнёс это на счёт близкой разлуки. Он так ничего и не сказал, хотя и понимал, что должен сделать это. Он просто не знал, как и с чего начать.
И тут, с лёгким шумом катясь под уклон, из-за поворота показался поезд. Мягко урча, прокатился электровоз, подталкиваемый вагонами, проплыли мимо размашисто начертанные под окошками надписи «Кавказ» – первая, вторая, третья… Надпись на десятом вагоне оказалась прямо перед Синеусовым и Ириной.
– Скорый поезд «Кисловодск – Москва» прибыл на второй путь ко второй платформе, – продребезжал репродуктор.
Всё пришло в движение. Синеусов поцеловал Ирину и шагнул в вагон. Остановившись в тамбуре, он ещё раз посмотрел на неё, и в этот момент вагон слегка качнулся, словно отталкиваясь от платформы, вместе с которой Ирина и немногие другие провожающие сначала медленно, затем всё быстрее поплыли назад. А Синеусов невольно вспомнил слова из песни Юрия Визбора: