Судьба кочевых обществ в индустриальном и постиндустриальном мире - стр. 16

Оседая в поселках, молодые ненцы оказываются на границе двух культур: утрачивая национальную идентичность, при этом не вполне вживаются в современную оседлую цивилизацию и воспринимают новые культурные стереотипы. Перед сложным жизненным выбором оказываются, например, современные ненецкие девушки: вернуться после учебы в традиционную среду – в тундру, или предпочесть остаться в поселке, осваивая «оседлые» профессии.

К смене кочевого быта оседлостью располагает сложившаяся на Ямале практика помощи в решении проблем региона и его населения со стороны Газпрома. В первую очередь это касается субсидирования строительства жилья в ненецких поселках газовиками и нефтяниками. Ненцы осознают, что нефтегазовое освоение дает им преимущества, в том числе в получении жилья на льготных условиях. Оленевод западной тундры Ямала считает: «У ненцев, наверное, разные мнения, но они сходятся в одной точке – чтобы поддержка была со стороны Газпрома, и финансовая, и по жилплощади». При этом «проблема жилья» явно доминирует по значению в списке запросов поселковых жителей.

Показательно, что в наше время у осевших в поселках ненцев сохраняется тяга к кочевой жизни, приобретающая форму специфического летнего «дачного сезона». Возможно, именно ностальгия по кочевому образу жизни привела к появлению в последнее десятилетие «дачных чумов» в Ямальском районе. Такие чумы поселковые ненцы ставят в тундре на берегу озер, чтобы в течение лета заниматься традиционным хозяйством и ремеслом – рыболовством и выделкой оленьих шкур. Например, оленевод-пенсионер Яков Ладукай ведет полукочевой образ жизни. Несмотря на то, что у него есть квартира в Яр-Сале, он проводит очередное лето в «дачном чуме». Воспоминания о тундре, особенно о каслании, вызывают восторженные эмоции у осевших в поселках ненцев. «Еще ребенком помню, всегда ждала и радовалась перекочевкам», – вспоминает жительница пос. Сюнай-Сале Алла Яр[9].

Непосредственное воздействие промышленно-ресурсного освоения на образ жизни коренного населения включает отторжение тундровых территорий (пастбищных и рыболовных угодий) под объекты и инфраструктуру добывающей индустрии[10], а также формирование новой схемы движения и деятельности, создающей дополнительные вызовы и возможности для оленеводства. За последние десятилетия тундра Ямала стала территорией промышленной газонефтедобычи, и судьба пастбищ и оленеводства оказалась не только в физико-географической, но и в стратегической зависимости от экспансии промышленников. Иначе говоря, оленеводство оказывается уже не образом жизни и экономикой тундровых кочевников, а, как сейчас принято говорить, одним из «игроков» со своими стратегиями, проблемами и конкурентными преимуществами. До тех пор, пока у ненцев и оленей не было конкуренции в высоких широтах в лице разработчиков недр, их судьба принадлежала во многом им самим; сейчас в оценки и рекомендации так или иначе вмешиваются интересы промышленников и мотивы конкуренции за территории и приоритеты. Кроме того, если прежде оленеводы руководствовались в принятии решений собственными заботами или (в советское время) партийно-совхозными установками, то сейчас они располагают альтернативой разного рода поддержек и компенсаций со стороны окружных властей и промышленных компаний, включая искушение «перехода на оседлость» в благоустроенных тундровых поселках.