Судьба кочевых обществ в индустриальном и постиндустриальном мире - стр. 10

Сказанное Бергером есть, разумеется, одна из ведущих идеологических составляющих политики глобализма, значение которой, хотя и мотивировано заботой о человеческой свободе, имеет и вполне очевидное прагматическое содержание: управлять людьми в их любых сочетаниях очевидно проще, если «свободные индивиды» руководствуются ситуативным интересом и не слишком озабочены ориентацией на нормативы и ценности, связывающие их с традицией и сообществом. Но это уровень идеологии и его воздействия на общество, которое может быть или не быть успешным. Есть, однако, в системе воспроизводственных механизмов современного мира и объективная сторона, благодаря которой формируется по крайней мере возможность существования индивида без опоры на привычные для индустриального общества стабильные социальные связи. Это рождение принципа функционирования современной постиндустриальной цивилизации, названное некоторыми экономистами «эргатической системой», – некое триединство «индивид – социум – техника», или функциональная цепочка связи, позволяющая индивиду решать свои жизненные проблемы и удовлетворять потребности с опорой на современную техническую базу и при посредничестве социума, представленного организациями и институциями узкоцелевого назначения. Для нормального бытия индивида в структуре таких отношений необходима, разумеется, лишь определенная финансовая состоятельность.

Подобного рода новации постиндустриального мира делают эргатическую связь вполне доступной для любого успешного в материальном отношении индивида, в том числе и вышедшего из среды кочевых обществ. Такие люди и примеры уже имеются. Однако для нашей темы о перспективах встраивания кочевников в постиндустриальную цивилизацию здесь особо важен вопрос о том, будет или нет такое включение части социума в эти связи работать на воспроизводство кочевых народов как культурно-исторических феноменов. Хотя материала на сей счет пока слишком мало, но в целом все же можно представить, что успешное включение в мировые связи подобных индивидов чаще всего оборачивается их приобщением к сетевым структурам и связям элитарного характера. То есть, по существу, просто выпадением из круга проблем и насущных жизненных интересов собственного народа. Поводов думать, что кто-либо из среды успешных предпринимателей или финансистов со временем обратится к меценатской деятельности, к сожалению, немного. Хотя такой вариант все же не исключается.

Этап трансформации условий бытия бывших и нынешних кочевников в современных обстоятельствах пока только в фазе становления, процесс изменений еще набирает скорость, и хорошо просматриваемых тенденций для определения перспектив пока мало. Из них в экономике можно констатировать только очевидный рост имущественного и социального расслоения. Старые социально-профессиональные идентичности со сломом социалистического уклада жизни оказались во многом утраченными или расшатанными. Но такое состояние неопределенности и нестабильности, как справедливо отмечал В. А. Ядов по поводу крушения советского строя, резко увеличивает потребность человека в социальных связях (солидарности, идентичности, принадлежности к группе), так как нетерпимость к неопределенности есть одна из самых сильных психологических характеристик человека, способствующая его адаптации в жизни. Это нередко ведет к возникновению новых групповых связей или возрождению старых идентичностей и связей в новых условиях, причем с усилением их роли и значения в сравнении с прошлым, что убедительно проиллюстрировал, например, С. Хантингтон, объясняя корни исламского фундаментализма на Ближнем Востоке в конце ХХ в. утратой прежних общинных связей в новой урбанизируемой среде