Судьба благоволит волящему. Святослав Бэлза - стр. 39
На закате дней М.М. Морозов написал стихотворение:
Насыщенная творчеством и событиями жизнь Морозова действительно пронеслась как свистящая стрела. Но он оставил после себя яркий след, а не немую тень. Ибо шел навстречу новому дню, с упоением созидателя и поэта трудясь во имя торжества красоты и гармонии в мире, во имя настоящего и будущего.
«Шекспир, и несть ему конца!» – озаглавлена знаменитая статья Гете. «Морозов вчера, сегодня, завтра» – так названа одна из заметок об ученом, помещенная в настоящем сборнике. И поистине советская филологическая наука, советский театр, читатели и зрители весьма обязаны этому «вдохновенному другу Шекспира», который многое сделал для того, чтобы мы постоянно ощущали великого «творца Макбета» своим современником.
За пушкинской строкой
О Железной Маске
Вольтер в своем «Siede de Louis XIV» (в 1760 г.) первый сказал несколько слов о Железной Маске…
Сии строки произвели большое впечатление. Любопытство было сильно возбуждено. Стали разыскивать, разгадывать, предполагать. Иные думали, что Железная Маска был граф de Vermandois, осужденный на вечное заключение будто бы за пощечину, им данную дофину (Людовику XIV). Другие видели в нем герцога де Бофор, сего феодального демагога, мятежного любимца черни парижской, пропавшего без вести во время осады Кандии в 1669 г.; третьи утверждали, что он был не кто иной, как герцог Монмуф, и проч. и проч. Сам Вольтер, опровергнув все сии мнения с ясностью критики, ему свойственной, романически думал или выдумал, что славный невольник был старший брат Людовика XIV, жертва честолюбия и политики жестокосердной. Доказательства Вольтера были слабы. Загадка оставалась неразрешенною. Взятие Бастилии в 1789 году и обнародование ее архива ничего не могли открыть касательно таинственного затворника.
В тексте заметки «О Железной Маске», не увидевшей света при жизни Пушкина, поэт привел те данные, которые сообщил Вольтер о таинственном заключенном в капитальном труде «Век Людовика XIV». «Несколько времени после смерти кардинала Мазарини, – пишет он, – случилось происшествие беспримерное и, что еще удивительнее, неизвестное ни одному историку. Некто, высокого росту, молодых лет, благородной и прекрасной наружности, с величайшею тайною послан был в заточение на остров св. Маргариты. Дорогою невольник носил маску, коей нижняя часть была на пружинах, так что он мог есть, не сымая ее с лица. Приказано было, в случае, если б он открылся, его убить…»