Суданская трагедия любви - стр. 25
– Проводите и возвращайтесь. Отпразднуем отъезд журналиста.
Крепыш подобострастно улыбается, говоря примирительным голосом:
– Извини, дядька. Не знал, что это твой дочь. Ми заказал на столик. Пей, ешь, я плачу, мой вина.
Достав из заднего кармана брюк пачку купюр, он отделяет несколько тысячных, бросает на свой стол и идёт со своими партнёрами к выходу. За ним, не говоря ни слова, следуют трое, прибывшие с отцом Риты, который говорит вдогонку:
– Журналист тоже мой человек, Эд. Запомни.
И слышит в ответ:
– Понял, дядька. Извини.
В этот вечер мы долго сидели, разговаривая о моей предстоящей командировке, о том, как я буду греться в Африке среди российской зимы. Об инциденте никто не вспоминал, словно ничего не было. Мне казалось неэтичным спрашивать отца моей пассии, почему его узнали и назвали дядькой. Просто я понял, что у меня неожиданно появилась своя крыша, хотя, конечно, и до этого не жил под открытым небом.
Домой меня довезли, не обращая внимания на возражения в том отношении, что живу я совсем рядом. Хотел было сразу уснуть, но сон не шёл, и я, чтобы успокоить нервы, принялся читать второе письмо из Африки. Оно начиналось странно с эпиграфа.
Не уверен, что так часто начинают письма. Во всяком случае, меня такое начало удивило.
«Легче ветра нежный пух,
а любовь всегда для двух».
12 декабря
Здравствуй, мой юный Джо!
Как видишь, обещание я выполняю и уже на третий день моего пребывания в Судане пишу второе послание.
Извини за несколько легкомысленное стихотворное вступление. Это не плагиат и не цитата. Просто захотелось покопаться в тайниках души и вытащить ясную и чистую, как светлый день, рифму. Эта болезнь, заключающаяся в преклонении перед сказочно-хитрыми сплетениями слов и их окончаний, у меня, к счастью, ещё не прошла и доставляет удовольствие. Но ближе к делу.
После всяких формальностей в суданском аэропорту, где нас сначала никто не встретил, как ожидалось, и мы откровенно не знали, куда деться и что делать, после того, как всё же появился опоздавший переводчик посольства Юра, а я с трудом нашёл в глубинах моих карманов среди блокнотов и блокнотиков мой красный советский паспорт, после всех треволнений на таможне, где вещи наши не проверяли, а на чемоданах спокойно ставили крестики мелом, после погрузки в автобус и проезду по весьма пустынной местности меня с вещами Юра выгружает возле каких-то ворот здания, окружённого каменной стеной.
– Подожди немного здесь, – говорит он, – кто-нибудь приедет и тебя заберут.
С остальными людьми он уезжает, а я остаюсь у закрытых ворот, не имея ни малейшего представления о том, кто, когда и куда меня заберёт. Вижу за стеной высокие тенистые деревья. Сам стою на совершенно пустой улочке, оглядываясь по сторонам. Наконец, подъезжает легковая машина иностранной марки, из окна выглядывает водитель, спрашивает, что я тут делаю.