Суд - стр. 68
Следователь наверняка спросит, что толкнуло его на преступление? А что, в самом деле? Началось, хочется ему думать, с тех денег, которые дал ему Глинкин, когда он ехал на совещание, потом он долго не мог вернуть ему эти деньги, мучился и вдруг вернул одной только своей подписью на списке членов жилищно-строительного кооператива, в котором был человек, по характеристике Глинкина, «вполне достойный», а оказался – жулик. Но ведь Глинкина тоже могли обмануть… Нет, нет, дело не в этом, не в этом… Долг был ликвидирован, и осталось ощущение легкости, с какой могут появиться у тебя деньги. Вот это – главное.
Память осторожно пробирается в недавнее прошлое…
Однажды он и Глинкин были на рыбалке. Сидели рядышком на берегу, поглядывали на струны заброшенных в озеро донок и попивали с растяжкой бутылочку коньячку, захваченную Глинкиным. Закусывали яблоками, сорванными прямо с деревьев колхозного сада.
– Хрен купишь такой коньячок, – хлебнув огненной влаги, говорил Глинкин. – Юбилейный… И не поймешь, к чьему юбилею выпущен. А получилось, вроде к моему. Ходил ко мне по жилищному делу один зубной протезист. Дело у него верное – квартиру ему надо давать. А я его чего-то невзлюбил. Подъезжает, понимаешь, к исполкому на собственной «Волге», одет как герой из кино – весь в коже. И разговаривает со мной с усмешечкой, я ему – нет ничего, и весь разговор. Снова заявился, а я в это время по телефону с кем-то разговаривал о моем сорокапятилетии, договаривались, куда пойдем ужинать. Он все это усек и, выслушав очередное «ничего нет», сказал: «У вас, я вижу, юбилей, так я уж тоже откликнусь». Вечером приезжаю домой, жена говорит – приезжал какой-то на «Волге», вот – оставил… Гляжу – ящик с коньячком… вот с этим самым, с юбилейным. До сих пор его попиваю…
– Я б на вашем месте не рассказывал бы… – обронил Лукьянчик.
– А почему? Знаете, что эти зубники имеют в месяц? Мне наш зубной врач говорил – тысячу как минимум! А я на него работай? Пардон-извиняюсь!
Так начался на той рыбалке второй урок профессора взятки Глинкина. А через несколько дней провел он и практическое занятие, в результате которого на столе у Лукьянчика оказался конвертик с четырьмястами рублями. И деньги эти, помнится, оказались так кстати, что ничего лучшего вообще не могло случиться.
Ну, а потом это уже стало хорошо отработанным делом, не вызывающим никаких эмоций, кроме страха. И то только иногда.
Но разве раньше, гораздо раньше, когда он еще работал начальником строительного управления, не бывало этого – деньги за одну подпись? А сколько раз он ставил свой стремительный автограф на липовых, полных всяких приписок, документах строек, и потом шли премии за перевыполнение планов. А доплатные ведомости с «мертвыми душами»? Было ведь, было. Деньги… деньги… Зачем они? Хотелось Тане делать дорогие подарки. Потом оказалось, что есть какая-то иная жизнь, чем та, которую он вел. Он постепенно узнавал о той жизни от новых своих друзей…