Суд - стр. 61

– Вроде припоминаю, – смущенно отозвался Гурин.

– Слава богу… Поскольку как раз тогда Лукьянчика снова выдвинули в депутаты, вы, попарившись в бане, решили, что вины за ним вроде не должно быть. Так? Молчите? Неловко, конечно… А мне, вы думаете, ловко? Да одно то, что наш Лукьянчик несколько лет держал своим замом афериста, якобы ничего не замечая и не подозревая. Теперь вы знаете, они орудовали вместе. А поговорили бы со вдовой прежнего предисполкома, она имени Глинкина не может слышать, ее покойный муж говорил о нем – прохвост. А молчал потому, что Глинкин оглушил всех высокими рекомендациями, и еще потому, что после операции собирался спокойно уйти на пенсию… Вот так… Любопытно, а был ли у Лукьянчика инфаркт на самом деле? Свяжитесь-ка с профессором Струмилиным. И вообще – не тяните!..

На следующей неделе Гурин доложил Лосеву о проведенной прокуратурой следственной работе по Лукьянчику – были все основания оформлять привлечение его к уголовной ответственности.

– Я все думаю про лежачий камень… – пробасил присутствовавший при этом Оганов. – Точно, это уж точно, Николай Трофимович. И самое обидное, что мы ведь тоже ниточки к Лукьянчику имели.

– Что это за ниточки? – сердито спросил Лосев.

– Началось со всяких нечистых дел в жилищных кооперативах. По этим делам мы его даже приглашали к себе. Признал, что в кооперативы пролезают всякие темные личности, но и оправдывал это. Но главным виноватым выставлял, между прочим, Глинкина.

– Тут бы вам и спросить у него заодно про прежние делишки в стройтресте… – сказал Лосев, глядя на городского прокурора Гурина.

– Делю вину пополам с народным контролем, – угрюмо обронил тот.

– Не это меня волнует, товарищ Гурин, – продолжал досадливо Лосев. – У кого из нас какая мера вины – разберемся. Но требует изучения очень неприятный вопрос – на чем это жулье всякий раз проводит нас за нос и мы потом разводим руками? Надо точно установить, что за валюту они пускают в ход, чтобы купить наше доверие или сделать его слепым? Ведь этот наглец Лукьянчик почувствовал себя настолько неуязвимым, что в день ареста Глинкина позвонил мне как ни в чем не бывало по телефону и стал жаловаться на какие-то мелкие свои деловые обиды.

– Это он вас проверял, узнавал, чем пахнет… – сказал Оганов. – Но наглец он, однако, с волей. Об аресте Глинкина он узнал от меня лично, я ему в глаза при этом смотрел… хоть бы бровь у него дрогнула.

– Каждый раз подобные открытия буквально ставят меня в тупик, – продолжал Лосев. – Он же вырос у всех нас на глазах. Лукьянчик, наш Лукьянчик. Что же это такое? Что?