Суд - стр. 22
Лукьянчик сидел на кровати и трясся от молчаливого смеха.
– Картину вы нарисовали мрачную, но почти правдивую… заговорил Гурин. – Но вы ответьте мне, кого у нас больше: честных людей или жуликов?
– Кого больше? – Старичок задумался, поглаживая ладонью свои редкие волосики, и ответил: – Честных больше… но и жуликов немало!
– Но честных, честных больше? – настаивал Гурин. – Значит, атмосферу жизни все-таки создают честные?
– Ну как же, как же… – задумчиво согласился Сосед. – Вестимо, честные. Но я же про другое… Вот я слышал, что каждый человек состоит наполовину из воды и наполовину из разных солей. Так? А с другой стороны, тот человек – наивысшее творение природы. И меня интересует, как это происходит и почему, что одно такое наивысшее творение природы вдруг становится вором? А? – старичок своими колкими глазами смотрел на прокурора.
– Ничего непонятного тут нет, – ответил Гурин. – По Марксу, получается, что, пока существует экономическое неравенство, будет существовать и стремление присвоить чужую собственность.
– Ох, как я это понимаю! – всплеснул худенькими ручками старичок. – Как никто я это понимаю! Воровство – почему оно есть, я и без Маркса трактую правильно, но по какому, скажите мне, Марксу следует мне разобраться, почему вот этот, к слову, товарищ, – он кивнул на Лукьянчика, – тоже, между прочим, наивысшее творение, почему он в субботу был честным, а в понедельник стал вором? Что случилось? А сто человек рядом ворами не стали. Почему? Почему стал вором именно он?
Лукьянчик, улыбаясь, складывал торопливо вещи в сумку, поглядывая на старичка.
– Я объясняю это только одним, что этому человеку за всю его жизнь никто не объяснил, какое это паскудство воровство.
– А тем ста, что были рядом с ним, объяснили? – сердито спросил Гурин.
– Тем? Ах, тем? Да… да… конечно… – пробормотал озадаченно сосед и выскользнул из палаты.
– Странный старик, – сказал Гурин.
– Зато у вас будет с кем потолковать о нравственном воспитании, – рассмеялся Лукьянчик. – Он вас поймет… Марксист…
Расстались Гурин с Лукьянчиком вполне дружески, даже обнялись и расцеловались.
– Давайте и вы поскорее отсюда, отъелись тут, как на курорте. – Лукьянчик легко подхватил сумку и ушел быстрым, энергичным шагом.
Гурину пришлось пробыть в больнице еще больше месяца. Однажды не выдержал, изменил своей сдержанности и раздраженно сказал профессору Струмилину, что его держат в больнице в порядке перестраховки.
– Почему вы это решили? – сухо спросил профессор.
– Лукьянчик ушел почти месяц назад, а болезнь у нас с ним одна и та же.