Суд - стр. 2
Свадьбу сыграли на другой день после того, как Лукьянчик получил диплом. Не меньше ста человек до полуночи пировали в лучшем ресторане города. Лукьянчик получил от тестя славный подарок – сберкнижку с записью десяти тысяч рублей.
Прямо из ресторана Лукьянчик отвез молодую жену в комнатку, снятую им недавно. «Мы начинаем самостоятельную жизнь», – объявил он твердо ее родителям накануне.
Договорились, что завтра, когда молодые проснутся, они приедут к родителям завтракать. Приехали поздно, уже после двух. Дверь открыл незнакомый парень.
– Проходите, – как-то странно, будто приказал он.
Они вошли. Квартира была перевернута вверх дном. На кухне в кресле рыдала Танина мама, за столом сидели незнакомые люди, очевидно понятые, а какой-то человек в брезентовой куртке отбивал от стены облицовочные плитки, весь пол был белый, под ногами хрустело.
– Доченька, твоего папу оклеветали… – запричитала мать.
Лукьянчик остановился в дверях. Таня рванулась из кухни, от матери, хватавшей ее за руки:
– Где папа?
Незнакомый молодой человек остановил ее на пороге:
– Туда нельзя.
– Миша, что же ты стоишь? – закричала Таня.
Лукьянчик спросил строго:
– Кто тут у вас главный?
– Что вы хотите?
– Я всего лишь зять проректора, притом только со вчерашнего дня… и я не хотел бы здесь присутствовать…
– Миша, что ты говоришь? – закричала Таня.
Молодой человек исчез за дверью, плотно притворив ее за собой. Через минуту в кухню вошел рослый милицейский майор:
– Кто тут зять со вчерашнего дня?
– Я, – ответил Лукьянчик. – Я заместитель секретаря комитета комсомола института и не нахожу нужным здесь находиться.
Майор внимательно посмотрел на него, потом на Таню и печально вздохнул:
– Берите свою молодую и уходите… Кутахин, выпусти их через черный ход…
Лукьянчик взял жену за плечи и потащил к двери, она подчинялась ему точно во сне, еле переставляла ноги, а выйдя на черную лестницу, где пахло щами и кошками, села на ступеньки и зарыдала в голос:
– Я знала… знала…
Что она там знала, Лукьянчик выяснять не стал, поднял ее, потащил вниз по лестнице…
Ни Таня, ни тем более Лукьянчик на суде не упоминались, и о том, что они вообще есть, можно было узнать только по минутному эпизоду, когда прокурор выяснял у подсудимого, во что ему обошлась свадьба дочери…
Нельзя сказать, что Лукьянчик очень страдал по поводу случившегося, о тесте меньше всего думал. Он хвалил себя за снятую вовремя комнату, в которой ничего, кроме кровати, не было, за оттяжку свадьбы до «после диплома», за решительность и находчивость в доме тестя, когда там шел обыск… Он не знал только, как поступить с подарком, но размышление об этом было недолгим – подарок дан, как сказал сам тесть, на устройство семейного гнезда, а разве не этим придется ему сейчас заниматься?