Суд праведный - стр. 20
Платон Архипович вздохнул, но, будучи гостеприимным хозяином, тяжело поднялся и подошел к высокой тумбочке с резными ножками и гипсовым раскрашенным барельефом. Симантовский медленно сфокусировал взгляд на вязанке хвороста, лежащей на плечах гипсового пастушка, потом на широком красном поясе, перехватывающем его талию, криво усмехнулся:
– А вы, господин пристав, оказывается, карбонария у себя скрываете… Приютили…
– И правда похож, чертов сын, – хмыкнул Збитнев, грузно сгибаясь и внимательно рассматривая фигурку на барельефе. – Сейчас мы его арестуем и отправим в губернское жандармское управление, пусть им ротмистр Леонтович займется.
Отец Фока весело хохотнул. Распрямившись, Збитнев отер рукавом пластинку, лежащую на диске граммофона, развернул похожую на гигантский цветок-колокольчик нежно-голубую трубу прямо на учителя и, покрутив блестящую ручку, опустил иглу. Послышался шорох, треск, потом дребезжащий женский голос запел: «Мой костер в тумане светит, искры гаснут на лету… Ночью нас никто не встретит, мы простимся на мосту…»
– Кажись, гости какие пожаловали, – поднял руку отец Фока. – Колоколец дверной бренчит…
Платон Архипович прислушался, удивленно вздернул брови:
– Ваша правда, отче… Кого еще черт принес?
Застегнувшись на все пуговицы, выпятив важно грудь, он неторопливо прошагал в прихожую и широко распахнул дверь. Строго глянув на измученное, смятое хмуростью, лицо стоящего перед ним крестьянина, удивленно выпятил подбородок.
– Чего тебе?! – начальственным голосом, каким всегда говаривал с мужиками, спросил становой, а узнав неурочного посетителя, добавил: – Белов…
Поскольку Анисим молчал, Ёлкин, выступив из-за его спины, сорвал с головы треух, несколько раз низко поклонился и срывающимся голосом пояснил:
– Тут такое дело приключилось, ваше благородие, господин пристав… Дочку евонную, стало быть, Татьяну его, снасильничали.
– Уже? – ничего не понимая, переспросил становой.
– Так точно, ваше благородие, уже! – быстро закивал Терентий, боком отстраняя в сторону мрачного, сжимающего кулаки Анисима.
Платон Архипович уже строже взглянул на мужиков:
– Так прямо и снасильничали девку? Это кто же такое учудил?
– Ну да, – закивал Ёлкин, повторяя. – Так вот прямо и снасильничали.
– Да кто?! – рявкнул становой.
Анисим с ненавистью выдавил:
– Кунгуров.
– Младший, что ль? – задумчиво коснувшись усов, уточнил Збитнев. – Сын Василия Христофоровича? Андрей, кажется?
– Сам… – процедил Белов едва шевеля губами. – Старик Кунгуров.
Пристав, чуть отстраняясь, окинул его недобрым взглядом:
– Да ты, братец, никак пьян?!