Субмарины уходят в вечность - стр. 33
Впрочем, право первой купельной ночи с гостем замка никогда не мешало существованию еще и традиции первой лесбиянской ночи со многими юными аристократками, ибо все владелицы рано или поздно начинали грешить еще и лесбиянскими страстями.
Вспомнив об этом, Мария вдруг поймала на себе жадный, испытующий взгляд Лилии Фройнштаг. О нет, это не был взгляд завистницы, засмотревшейся на почти идеальную фигуру «черноволосой ведьмы», как называли, юности Марию ее ревнивые сверстницы; и это не был взгляд соперницы. Рядом с ней, на залитой розоватым электрическим светом плите возлежания, под которой, согревая ее, уносился куда-то в глубину гор термальный ручей, исходила истомой опытная, страстная лесбиянка.
«Не сейчас!» – мысленно погасила ее порыв Мария. А вслух произнесла:
– …И пока что вы оставите нас.
– Естественно, – нервно застегнула некстати расстегнувшийся короткий купальный халат Лилия. Она уже успела принять легкую ванну, и тело ее источало теперь пропитанный серой, терпковатый запах купели – избавляющей, согласно молве, от бесплодия, излечивающей от ста недугов, а главное, приводившей в «лукавое бешенство» все купающиеся пары. – Я буду в дежурке для слуг и охраны.
– Полагаюсь на вас как на надежную охрану, – предусмотрительно исключила Мария обязанности служанки.
– Но если все же понадоблюсь – воспользуйтесь, – указала Фройнштаг на стоявший в нише, рядом с плитой возлежания, армейский полевой телефон, подаренный Хельге ее двоюродным братом и другом Скорцени оберштурмбаннфюрером Вилли Штубером. Тем единственным мужчиной, в которого Хельга была давно и безнадежно влюблена.
– Постараюсь воспользоваться, – загадочно как-то заверила ее Мария. – Обычно у меня это получается.
О «безнадежности» своей любви Лилии поведала сама Хельга, хотя и добавила при этом, что к замку Штуберг Вилли «прорывался» уже много раз, и вообще, прибегает к этому при малейшей возможности. «Как-никак, – объяснила тогда баронесса, – я оказалась его первой женщиной, а такое не забывается».
– Но если только я действительно понадоблюсь, – по-лебяжьи запрокидывая голову, томно предостерегла ее Лилия.
Когда Зомбарт появился у плиты, Мария, совершенно нагая, уже медленно входила в купель.
– Не тратьте попусту время, мой фюрер, – решительно подбодрила его. – Вдохновение рождается здесь, в Божественной купели, а там, на плите возлежания, оно уже источается. Впрочем, я бы предпочла источать его в самой купели.
О существовании в купели трона любви Марии поведала вчера сама Хельга, принявшая ее в замке по просьбе Скорцени. Это было выдолбленное в подводном камне небольшое кресло, садясь в которое и упираясь, в зависимости от роста, в одну из каменных ступенек, женщина оказывалась в позе полулежащей русалки. Однако, усаживаясь на этот трон, Мария загоралась не столько сексуальной страстью – ибо никакой особой страсти Великий Зомби, как и сам фюрер, у нее никогда не вызывал, – сколько страстью колдуньи. Отдаваясь Манфреду, предавая его «плену своих рук и ног», Мария почти мгновенно ввела его в состояние транса, подчинила себе, подавила волю и, доведя до такого состояния, устроила гипнотический допрос с пристрастием: