Субъект. Часть третья - стр. 18

От неожиданности я заметался на месте, нелепо прикрывая голову руками. Рядом со мной взрыхляли землю падающие снаряды, а со стороны склона шла настоящая лавина из скрежещущих камней. Опомнившись, я изо всех сил прыгнул в сторону речки. От испуга, сила прыжка вышла просто колоссальной.

Я перелетел всю речку и грохнулся о склон, что нависал над ней. Отсюда обрушившийся выступ был как на ладони. Саму же стену обрыва прорезала ветвистая, как удар молнии, трещина. С ошалевшим лицом я еще долго смотрел на затихающий на соседнем берегу обвал. Наверное, именно так я тогда разнес ночной клуб…

В тот день я продолжал исследовать этот синергетический эффект уже на объектах помельче. Деполяризация всей моторной коры, как выяснилось, несла абсолютно разрушительные последствия не только для того, чем управлял, но и для самого мозга. С каждым новым разом я стал отчетливее чувствовать сразу после разряда необъяснимую слабость в теле. Как бы сами по себе мышцы были в порядке, полные сил, но они неохотнее выслушивали команды и теряли прежнюю организованность в выполнении таких простых задач, как, например, удерживать меня в положении стоя. Колени могли неожиданно подогнуться, а мелкая моторика пальцев рук вовсе становилась неуклюжей, как у больного церебральным параличом.

Но к счастью это в считанные минуты проходило. И если я использовал щадящие разряды, в полсилы, то такие побочные эффекты практически не давали о себе знать.

Я учился выстреливать сигналом плавно и даже бесперебойной очередью, когда того требовала стабилизация в воздухе слишком широкого объекта. Удержание внимания на намерении и на собственных мозгах, в которых это самое намерение формировалось одновременно, было необычайно сложной и легко выводящей из себя задачей. Это напряжение каждый раз было сродни тому, что испытываешь в момент решения какого-нибудь логического парадокса, что требовал свести начало и конец. Но постепенно я приноравливался к этому умению.

Незаметно подкрадывался вечер. Источающийся шлейф от материи кренился в небо. Последнее время я ориентировался по нему, как по наручным часам. Ночью эта призрачная стрелка тянулась на запад. В полдень – на восток. На рассвете она уходила прямо в землю, а на закате подпирала темнеющий небесный свод. Мое влияние на нее не распространялось, равно как и на солнечный свет, однако с ним у нее не было ничего общего. Ее я воспринимал исключительно алиеноцептивно. И то, только когда по-особому навострюсь.

Усталый, но довольный, я брел к себе домой. Миновал ежевичные плантации, пересек огромную живописную поляну и, наконец, вторгся во мрачные владенья хвойного леса. Здесь всегда было так тихо и умиротворенно, как в гробнице. Здесь не было ни души. Столько раз я уже в этом убеждался, что последнее время к предостережениям алиеноцепции почти не прибегал. Я в целом от нее уже успел устать еще когда жил в городе.