Субъект. Часть четвертая - стр. 12
Но куда более странным было то, что все изменения с ним не сменяли друг друга последовательно, как это было бы в реальной жизни. Все эти изменения выходили за пределы одного момента. Нечто вроде кинопленки, на каждом кадре которой отображались все поэтапные превращения, коим подверглись эти формы, устремилось в неизвестном направлении. Все это происходило с удобной для меня скоростью, я мог пересматривать все предыдущие положения этих тел, мог созерцать их начальный и заключительный этапы деления разом.
И вот, наконец, шар полностью разделился на два таких же. Кинолента приостановилась. И тут же от точки ее возникновения прорезались еще три кинопленки, которые стали оплетать, как плющ, первую, основную.
Приглядевшись, я обнаружил, что в новых лентах истории шара фундаментально отличались от их первоначальной версии. В одной из них шар не разделился и вообще остался неизменным. Во второй он разделился, но половинки снова воссоединились в целое. В третьей же это деление застыло в самой середине.
Когда эти три ленты поравнялись с самой первой, началась нешуточная гонка, в которой, конечно же, лидировала основная из четырех, она же и не отклонялась ни на йоту от заданного пути, в отличие от ее соседок, которые, казалось, разлетелись бы в стороны, если бы не магнитизирующее превосходство первой.
Ринувшись вслед, я заметил, что каждая из трех лент разветвилась на еще три. И лишь основная шла ровно, уверенно прокладывая истинную историю судьбы этого шара. В ней отображалось нечто предсказуемое – два шара разделились так же, и их стало четыре. В кинолентах же по соседству развивалась совсем другая история.
Та, в которой субстанция застыла посреди деления, преобразовалась в три альтернативных истории, в одной из которых она таки разделилась, в другой вернулась в прежнюю форму, а в третьей не подверглась никаким изменениям. Я не стал вглядываться в остальные. И без того понял, что передо мной всевозможные вариации судьбы этого шара, которые могли бы произойти, не будь на их месте то, что сосредоточилось в центре.
От каждой из этих спиралеобразных лент, буквально от каждого их сегмента засвидетельствованных изменений отпочковывались и змеились все новые и новые судьбы. Любой из моментов имел собственное развитие, неуклонно множащиеся вариации, что распространялись вдоль материнских линий в геометрической прогрессии. Издалека это уже напоминало тупоугольный конус, что формировался, начиная от макушки, расширяясь все больше и больше, не оставляя места пустоте. Отслеживать отдельные события становилось невозможным. Это было хуже, чем стараться уследить за несколькими условно пронумерованными муравьями в муравейнике. Безуспешнее, чем пытаться пройти взглядом лабиринтную головоломку, размеры которой не умещались в глазах. Тщетнее, чем надеться отыскать начало и конец в ленте Мебиуса.