Субботние беседы. Истории о людях, которые делают жизнь интереснее - стр. 29

– А как вам объявили о помиловании?

– Это было под новый год. 31-го декабря меня заковали в наручники и ночью повезли куда-то четыре надзирателя. Я был уверен, что меня ведут на расстрел. Единственная мысль была: не показать, что я боюсь.

– А вы боялись?

– Естественно. Но я должен был достойно встретить свою смерть. Ну, а там мне объявили о замене смертной казни на пятнадцать лет заключения.

– Вы испытали облегчение?

– Я не поверил. Потому что никто ведь не знал, как приводят в силу смертный приговор. Одна из легенд гласила, что смертникам специально сообщают о помиловании, чтобы они расслабились и не сопротивлялись. Потом, правда, я получил телеграмму от Сахарова и Боннэр, мол, поздравляем. Но я все равно не верил. И только недели через две, когда меня из камеры смертников перевели в обычную камеру, я поверил.

– Как вы не сошли с ума?

– Наверное, ума мало было.

– Ну а если серьезно. Что вас держало?

– Ненависть.

– А кроме?

– Я писал дневники.

– У вас была бумага, карандаш?

– О, это целая история. Сейчас я вам покажу.

Он уходит и возвращается с конвертом, из которого вываливаются прозрачные длинные отрезы бумаги, исписанные крохотным, миллиметровым почерком.

– Это те самые знаменитые «Дневники», которые вы писали в лагере?

– Да, они самые.

– Обалдеть! А что это за бумага?

– Ха, такой бумаги нет на свете, кроме как в лагерях. В соседнем уголовном лагере делали радиодетали и заворачивали их в эту бумагу. А извозчик был у нас один на два лагеря. Он за пачку чая доставал мне эту бумагу. Я скатывал эти записи в тонкий рулон и ждал иногда месяцами, пока ко мне приедет на свидание кто-нибудь из друзей, кому можно доверять, и можно будет эти дневники передать на Запад.

– Скажите, а после того, как вам объявили о помиловании, вы поверили в Бога?

– Тогда – нет.

– А когда?

– Уже здесь, в Израиле. Здесь слишком много чудес, мать. Надо быть слепым и глухим, чтобы этого не видеть и не слышать. Ведь мы находимся в сердце истории, этого невозможно не заметить. И Бог здесь все время присутствует.

– А когда вы приехали в Израиль, вы не испытали разочарования?

– С какой стати? Никаких особых иллюзий у меня не было. Я знал, что это маленькая, провинциальная, нищая и воюющая страна. И я знал, что мы приехали сюда, чтобы строить ее. Я определил для себя так: Израиль – это нормально плохо.

– В отличие от Советского Союза, в котором было ужасно плохо?

– Да. Здесь было нормально плохо, а там было совсем плохо.

– Приехав в Израиль, вы перестали бороться с режимом?

– Конечно, я же не параноик, чтобы все время бороться. Было уже не до этого. Надо было жизнь устраивать.