Строптивая невеста - стр. 48
– Лучше иметь горб, интеллект и магию, чем смазливую рожу и пустой череп, дорогу-уша, – справившись с приступом ненависти, пропел Рене: максимально ласково и чарующе.
– Ай-ай, уродец огрызается!
– Поспал бы ты, красавец, месяц-другой, – еще ласковее пропел Ренар, оборачиваясь к Морису. – Не мешался бы под ногами, не лез куда не просят.
– Мечтай, – хмыкнул Морис, но на всякий случай выставил зеркальный щит.
Слабенький, совсем слабенький. Пробить такой – раз плюнуть. Было бы. Если бы у самого Рене оставалось сил чуть более капли.
Потратился. Подчистую. Увы – без толку. Не повезло ему сегодня.
– И вообще. Я тебе нужен, так что – не посмеешь, – окончательно обнаглел ублюдочный красавчик.
– А ты проверь, – предложил Рене. – Давай, спровоцируй меня.
– Ну что ты, разве ж я обижу бедненького, убогого калеку. Я же не Фифочка. Кстати, что ж ты ее не проклял, грозный ты наш?
– Это было бы не по-родственному… ох, твою ж мать… – Рене застонал от наслаждения, смешанного с изрядной долей боли: не может быть ничего лучше, чем наконец-то уложить больную спину на горизонтальную поверхность. – Твоя невеста, ты и проклинай.
– Моя невеста – Ольга. Фифа – твоя, несчастный мученик. Выпей уже свою отраву, достал страдать. – Морис недовольно передернул лопатками, словно это его горб тянул, ныл и болел.
Ренар лишь ухмыльнулся. Он бы не отказался выпить зелье прямо сейчас, но, вот досада, чаще одного раза в сутки нельзя. А если не принять перед сном – демона с два он уснет.
– Раз достал – так помоги, облегчи страдания несчастного страдальца, трепло ты собачье.
Выругавшись под нос, Морис поднялся, подошел к кровати Рене и ворчливо потребовал:
– Раздевайся и переворачивайся, убогий.
– О, не может быть, сам Прекраснейший снизошел!
– Заткнись и действуй, пока я не передумал.
Ренар снова хмыкнул, но больше дразнить Мориса не стал. С него, гада, станется и впрямь передумать. Из чистой незамутненной вредности.
Следующие несколько минут Рене блаженно стонал в подушку. Под умелыми руками Мориса перекрученные узлы мышц расслаблялись, комки боли таяли и по всему телу разбегалась блаженная нега.
Но Ренар не был бы самим собой, если бы позволил себе расслабиться и забыть о деле дольше, чем на десять минут.
– Признайся, ты же не всерьез задумал жениться на Волковой, – пробормотал он непослушно-расслабленными губами. Открыть глаза пока не получилось. – Ты же ее ненавидишь.
– Очень даже всерьез. И с чего ты взял, что я ее ненавижу?
– С того, что Волкова прокляла нашу семью. Из-за этих некросов мы…
– Ты, Рене. Не мы, а ты.