Строптивая. (Не)пара для волка - стр. 32
– Какой-то ты дёрганый, – хмыкнула тем самым тоном, когда мне казалось, что рада меня видеть, и широко улыбнулась. Без всякой насмешки. Просто, будто у неё хорошее настроение.
В тот момент мне показалось, что она ведёт какую-то свою игру со мной. А может и не только со мной. И то, что я почувствовал – не может быть просто обманом звериной интуиции. Даже если у неё нет своего зверя и какой-то силы, что-то с ней явно было не так.
Однако с тех пор Лис правда стала вести себя спокойнее, почти не грубила и больше не язвила по поводу моих похождений. И никогда я больше не чувствовал ничего такого от неё. Не забыл, конечно, поставил мысленную галочку быть настороже на всякий случай, но больше не пытался так уж старательно разгадать эту загадку. Были дела поважнее.
А спустя несколько лет нашего почти регулярного общения, я перестал задумываться, зачем это делаю. Видеться и говорить с ней стало привычно. Даже начал гораздо больше ей рассказывать – откровенность за откровенность. Не о делах стаи, конечно. Но в общих чертах – если ругался с отцом или спорил с братом, то не скрывал. Странное дело, что Лис просто слушала, не насмехалась, не старалась уколоть или давать непрошенных советов. Зато поддерживала, когда я сам, размышляя вслух, озвучивал возможные варианты, как я могу изменить ситуацию.
Это сначала мне нравилось то, что я делал. Она была права, когда упрекала меня поначалу, что я чувствую себя таким крутым, неотразимым. Так оно и было по сути. Но теперь ощущения приелись. Я стал раздражительнее, злее, циничнее. Менее внимательным к своим «девушкам». Нарывался чаще в общении с отцом и братом. Частенько с кем-то спорил в стае, давя своей силой. Срывался.
Меня бесила ситуация.
Нет, не потому что было жаль тех, кому я запудривал мозги, кого использовал. Или членов стаи серых, кому мы вредили. Меня раздражало, что не могу сам принимать решения и делать что хочу. Что уже будучи взрослым и почти самостоятельным (всё же зависел от стаи), продолжаю даже девок снимать по указке отца. Спасибо хоть по моему желанию в свободное время не запрещал с кем-то встречаться.
Серьёзных отношений у меня не было. Мне хватало несерьёзных. Даже имена перестал запоминать. Звал их всех какими-то тупыми прозвищами – и достаточно. Лис тоже больше не реагировала на запахи духов от меня, на редкие звонки любовниц или если в рассказе упоминал кого-то, поэтому я забыл о том, что она могла быть в меня влюблена. Не выглядела она влюблённой.
Только однажды, год, может два назад, я видел её с тщательно уложенными волосами, при макияже. Даже растерялся, заметив такие изменения. Но решил ничего не говорить, потому что показалось, что она сама непривычно смущена. Её волосы спускались до плеч блестящими завитками, тронутые розовой помадой губы казались чуть влажными и более пухлыми, а накрашенные чёрные-чёрные ресницы непривычно длинными до самых бровей. Ещё на ней была одежда с вырезом на груди, которая, как выяснилось, у неё имелась… Но я отметил это лишь мельком, стараясь не смотреть куда не надо. Это же Лис.