Строптивая для негодяя - стр. 46
– Это было крышесносно!
Несколько долгих секунд перевариваю сказанную им фразу, после чего постепенно начинаю приходить в себя, понимая, что сотворила самую большую в своей жизни глупость.
И последствия от моего сегодняшнего поведения придется расхлебывать долго и мучительно, не имея возможности все исправить.
– Отпусти, – произношу довольно громко, упираясь кулачками в грудь парня, пытаясь его оттолкнуть.
– Дарина, – стонет он.
– Отпусти, сказала! – повторяю строго, и Паша отступает на шаг назад.
А я начинаю дрожать то ли от холода, то ли от нервного перенапряжения. Кожа покрывается мурашками, и я обхватываю себя руками, наблюдая, как парень натягивает боксеры с брюками, поднимает с пола рубашку и надевает ее, застегивая пуговицы.
Сползаю со стола, пытаясь удержаться на подкашивающихся ногах. Я сильная! Я со всем справлюсь и не позволю никому меня унижать!
На столе нахожу свои бикини и бюстгальтер. Даже не могу поднять глаза, чтобы посмотреть на Балабанова.
С нижним бельем справляюсь самостоятельно, а вот змейка на платье никак не хочет застегиваться.
– Твою мать! – произношу громко, ломая ноготь.
– Давай помогу, – боковым зрением вижу мужской силуэт, который приближается ко мне.
– Не подходи! – как-то уж слишком резко у меня это получается.
– Да что за черт!
Балабанов тоже повышает голос, пересекает комнату и включает свет. Стою к нему спиной, но слышу шаги, которые снова начинают приближаться ко мне. Но упорно дальше пытаюсь самостоятельно справиться с ненавистной змейкой и чертыхаюсь, когда в очередной раз у меня ничего не получается.
Чувствую, как Пашка резко убирает мои пальцы, сводя две части платья вместе и поднимая собачку вверх.
– Балабанов, – шиплю, пытаясь повернуться к нему лицом.
– Да не вертись ты! – тоже мне, командир выискался.
Убирает мои волосы в сторону, застегивая молнию до конца.
Я медленно поворачиваюсь и смотрю прямо в его глаза. Не знаю, что сказать, так как весь словарный запас истощился. В глубине души понимаю, что и сама виновата в случившемся не меньше, чем Пашка, но никогда в этом не признаюсь. Только не сейчас.
– Уйди, Балабанов, – произношу чуть ли не по слогам, закрывая глаза и тяжело дыша. – И так тошно, еще и ты мелькаешь туда-сюда.
– Завязывала бы ты с самобичеванием.
– Ты хоть понимаешь, чем это может мне обернуться? – резко открываю глаза.
Павел стоит, не шевелясь, на скулах играют желваки, а руки в карманах – нервничает.
– Такое чувство, что я тебя силой сюда приволок, – выпаливает, пылая гневом. – Ну, признайся, что ты хотела меня не меньше, чем я тебя! Хотя бы себе не лги.