Стрела Гильгамеша - стр. 31
Пластик действительно отжал язычок замка, и створка открылась.
Надежда перевела дыхание и выскользнула в коридор.
Там никого не было. Венедиктов уже наверняка покинул особняк.
Надежда сбежала вниз по лестнице, пронеслась мимо вахтерши, изумленно уставившейся на нее, и выбежала на улицу. И увидела Венедиктова.
Кирилл Николаевич не успел уехать, он метался по тротуару, взволнованно размахивая рукой и пытаясь остановить одну из проезжающих машин. Те проезжали мимо, не притормаживая. И то сказать, если бы Надежда была на месте водителей, она бы тоже не остановилась. Уж очень странно выглядел Венедиктов – растрепанный, нервный, куртка не на те пуговицы застегнута… Посадишь такого в машину – а он форменным психом окажется, потом неприятностей не оберешься с таким пассажиром.
Вдруг из-за угла выскользнул длинный черный автомобиль, хищными очертаниями похожий на акулу. Он притормозил, проезжая мимо Надежды, она невольно заглянула в салон и увидела на переднем пассажирском сиденье красивую молодую женщину с длинными иссиня-черными волосами и большими яркими глазами. Пальто не было видно, но помада на губах имела малиновый оттенок.
Сомнений не было: это та самая брюнетка, которая только что приходила в «Геомедиум» и просила встречи с Венедиктовым, но сбежала, не дождавшись его. Сказала, что ее зовут Марина… Ну, это мы еще проверим.
И тут Венедиктов тоже увидел брюнетку в черной машине.
Застыл на месте, как громом пораженный, а потом метнулся к автомобилю, размахивая руками, как мельница крыльями, и крича срывающимся от волнения голосом:
– Марина! Марина!
Но черная машина не остановилась, наоборот, прибавила скорость и скрылась за углом.
В самый последний момент Надежда успела заметить на заднем стекле авто рекламную наклейку с надписью «Вечный покой по умеренным ценам». Лучше запомнила бы номер машины, но, как назло, была без очков и мелкие цифры номера не смогла прочесть.
Надежда Николаевна с юности страдала небольшой близорукостью. Хотя термин «страдала» тут не совсем уместен. Вернее будет сказать, что Надежда не страдала, а маялась дурью, по выражению ее близкой и давней подруги Алки Тимофеевой. Отчего-то она считала, что очки ей не идут независимо от оправы, и потому надевала их крайне редко – в темном зале кинотеатра или же дома перед телевизором. И на улице, если уж очень нужно. И сейчас просто не успела их достать, поэтому и не разглядела номер.
Венедиктов стоял на тротуаре с растерянным и несчастным лицом, едва не плача.
Возле него остановился скромный серый «Опель», в приоткрытое окно выглянул смуглый брюнет и проговорил с легким акцентом: