Стрела архата - стр. 3
«Каков подлец, а? Каков подлец! Совсем ведь девчонка ещё, а он… Нет, пуля – это как раз то, чего он достоин…»
Метров через сто пятьдесят он круто свернул влево на широкую, размытую дождём просёлочную дорогу и пошлёпал по её вязким лужам своими сапогами-вездеходами. Грязь хлюпала и чмокала под его ногами, затрудняя движение, но человек в плаще, казалось, не замечал этого. Он шёл по лунному коридору, стены которого высоко вздымались по обе стороны от дороги и где-то вверху, в верхних слоях атмосферы, заканчивались неподвижными чёрными кронами елей и сосен. В недрах леса заухал филин, вспугнув несколько летучих мышей, тени которых на мгновение ясно обозначились на фоне холодной луны. Воздух был свеж и прозрачен, промытый дневной грозой, и вдыхать его было настоящее блаженство, но человек с охотничьим ружьём был мрачен и невосприимчив к красотам природы. Он шёл на охоту, но охоту необычную.
«Убить – это не так страшно, – успокаивал он себя, – особенно когда убиваешь мерзавца. В Афгане я стрелял в людей, выполняя приказ, и видел, как они корчились в горячей пыли, истекая кровью и проклятиями. В тайге не раз бил в упор по оленю или медведю – и тоже видел их судороги. Но в одном случае была война, в другом – охота. И то, и другое оправдано и законом и нашей моралью. На что же я иду сейчас? На войну? На охоту? Война – это единоборство с вооружённым противником, к которому испытываешь ненависть. Охота – тоже встреча с противником, но заведомо более слабым и ненависти не вызывающим. На что же иду я? Он безоружен и слабее меня – значит, это охота, но он ненавистен мне, значит.... Значит, это убийство! Нет, не думать об этом, не думать…»
Лес справа кончился, уступив место бескрайнему полю, перерезанному посередине глубоким шрамом оврага с извилистым ручейком на его дне; ещё одна луна, украшенная кувшинкой и плывущая против течения, весело подмигивала из глубины ручья своей сестре – той, что наверху, – бесстрастной и холодной в своём величии. Но и немой диалог двух сестёр-близнецов не вывел человека из состояния мрачной задумчивости. Во всех этих деталях ландшафта он видел лишь ориентиры, которых следовало придерживаться, чтобы выйти в нужное место, – и ничего больше. Чутьё охотника и подробный рассказ одного из сослуживцев, хорошо знавшего эти места, безошибочно вели его по чужому лесу.
«Ведь есть же такие подонки! Слышал об этом, но никак не думал, что это может коснуться моей семьи. А ведь так всегда! Никогда не ждёшь, что беда придёт именно в твой дом, а когда она всё же приходит, бывает уже поздно. Что ж, пусть поздно. Зато этот мерзавец получит по заслугам. Сполна!»