Стражи времени - стр. 77
Антону уже было абсолютно все равно. Он понял, что все его усилия тщетны. Майору на него, бывшего старшего лейтенанта Зубарева, плевать с высокой колокольни. Сейчас следователь уйдет, Антона подлечат, а через недельку, другую, поставив на ноги, и, допросив в последний раз с пристрастием, расстреляют где-нибудь в подвале. Потом приедет труповозка, труп Антона в числе многих других тел, погрузят и увезут хоронить в какую-нибудь огромную вонючую яму, которая в официальных гэбешных отчетах именуется местом общего захоронения осужденных за бандитизм и шпионаж. Жена и дочка никогда ничего не узнают о нем. Будут тщетно надеяться и ждать. А потом, разом лишившись жилья и сытного пайка, будут влачить жалкое существование. Эх, зря решил он пойти на эту службу, был бы простым советским служащим или работягой, глядишь, и кое-как прожил бы. Правда, сейчас сидел бы рядовым в каком-нибудь окопе или, вообще, сложил бы уже голову на поле брани. В общем, куда ни кинь, везде – клин.
Майор же, положив ногу на ногу, сидел на табурете и с интересом смотрел на убитого горем Антона.
«Радуется, майор. Расколол меня до пупа. Все выведал. Теперь и расстрелять можно», – думал Зубарев. Его вдруг захлестнула дикая злоба. Он закрыл глаза, пытаясь заставить себя молчать, но злость душила его, не давая дышать.
– Как дела, старлей? Чего замолчал? – майор издевался уже открыто. Разговор по существу был закончен, и он просто изводил Антона, получая своё садистское удовольствие.
И Антон не сдержался.
– Хорошо дела! Сука, ты тыловая! Сидите здесь в тепле, в сытости, людям жилы на кулак мотаете. Где были, что делали, врагов народа ищите. Да главные враги у народа – это вы! Как воевать – вас нет! А ты в атаку ходил? А ты танк немецкий хоть раз видел? А ты знаешь, как народ, да хоть взять тех же зэков вчерашних, на фронте упирается? Сколько гибнут, а, сколько еще погибнут! А вы жируете на своих пайках, – Антон вдруг подумал, что почти слово в слово повторяет монолог пьяного эпилептика, капитана Седых, которого они вместе с рядовым Бородиным, сбив с ног, вязали по рукам и ногам во время службы Антона под Киевом. – Да ты хоть одного живого немца-то видал, а, майор?
– Видал, видал, Антон и не одного, а многих видал, – следователь приблизился почти вплотную к Антону, который после своей гневной речи лежал без сил. – Я, Антон, и сам немец. Я – майор, но не советской, а немецкой армии. А ты теперь – мой помощник, добровольный помощник, заметь, всё, что ты мне рассказал, было сказано тобой добровольно и без понуждения.