Страж серебряной графини. Кофейный роман-эспрессо. Фейная дилогия. Том второй - стр. 32

– Подожди, я сам, ты что! – я приподнимаю доску, и в этот момент серая, верткая лента, шипя, пытается скобой обвиться вокруг моего запястья, липко и холодно касаясь кожи. «Гадюка! – молниеносно и дерзко, до льда, озаряется мой мозг. Сердце сжимается до размера песчинки, замедляя удары где то в горле, я выпрямляюсь, пытаясь отодвинуться от Ланочки, которая – рядом, и краем глаза вижу, как на ее сапожок мякотью и слизью падает разрубленная часть туловища серой гадюки. Хвост, голова? – не разобрать в немом ошеломлении озноба, что ползет остро, вдоль спиной кости

– Горушка, сердце мое, она тебя укусила?! Руку, покажи руку! О. Боже святый! – Серебряный голос Ланушки, октавной нотой взвивается вверх, в апрельское, плавящееся в солнце, небо, в прозрачных, кружевных тенях ветвей старого сада.. Ланочка заворачивает рукав моего свитера, ее гладкие, тонкие пальчики горячечно ощупывают запястье, локоть:…

– Куда? Где?! Где больно? Скажи, где больно?! Миша, Мишенька, неси скорей, водку, спирт, в машине там… Мерзавка, куда она тебя укусила, боже мой?! Потерпи, сейчас… Сейчас я, любимый… Перевяжу сейчас… – Сбросив жакет, Ланочка начинает рвать рукав белоснежной блузки прямо на себе.. Волан, манжет, как это называется? Я не могу сообразить все сразу онемевшим, ошеломленным сердцем.

– Ласточка, ласточка, Христа ради, успокойся! – Я струей, штопором, сползаю к ее коленям. Мое лицо теперь – вровень с ее бескровным личиком, на котором живут лишь одни глаза с кипящими в них слезами – Успокойся, она не укусила, она только прыгнула. Ты ей помешала. – Я осторожно разжимаю онемевшие пальчики фея, в которых она все еще держит нож. Дую на них, прижимаю к губам. Нож с глухим стуком падает на землю.

– Королева… офигеть,*** ать твою! – Хрипит ошеломленно Мишка медленно оседая рядом с нами, на кучу старых трухлявых досок -. Ты же ее зарубила. Только что. Вон, голова валяется…

Оглянувшись в том направлении, куда показывает Ворохов, и увидев ошметок серой слизи, Ланушка вздрагивает и зажимает рот рукой. Но это бесполезно. Ее выворачивает. Тут же, прямо на землю.

– Мишка, убью на фиг, балда! – Яростно шиплю я на растерянного Ворохова, пытаясь поддержать вздрагивающую в спазме головку фея. – Полотенце тащи, быстро.. Где то в корзине было там…

Ворохов пулей несется к машине. И мы, с ним вдвоем, осторожно усадив Ланочку на старые пеньки, возле рухнувшего пилона, пытаемся вытереть ей руки и лицо.

– Сокровище мое, ну, успокойся, что ты… Подумаешь, там, какой то гад ползучий.. Ты же его, бац, и готово… Чего теперь пугаться то, солнышко?… Змея то – мертвая. Выпей вот, водички… – неуклюже пытаюсь шутить я, вытирая мокрым полотенцем лицо и ручки Ланушки. Она по прежнему – белее снега. И меня сотрясает внутренний озноб, но я не подаю виду. Не хватало еще больше испугать ее!