Страстотерпцы - стр. 18
– Чуть не забыла, государь! Мой стольник Степан Караваев слышал от многих людей: привезли-де из Воскресенского монастыря «Житие» Никона. Продают в Москве, хоронясь, по четыре гривны за книгу.
Поскучнел Алексей Михайлович.
– Ах, Никон, Никон! Неймется ему. Донос велю расследовать. Может, врут? Никон в патриархах саккосов[22] штук сто нажил да тьму врагов. Мне показывали три новые книги, одна – об Иверском монастыре, другая – Псалтирь и «Рай»…
– А ведь ты все жалеешь его! – покачала головой Мария Ильинична.
– Коли бы не был он столь неистов! – сказал государь. – Скоро патриархи приедут, рассудят нас, грешных.
Алексей Михайлович перекрестился, поклонился, но тут царица еще об одном деле вспомнила.
– Сестрица моя приезжала, Анна Ильинична! Плакала… Отписал ей воевода из Большого Мурашкина: человек сорок бобылей да крестьян убежали в Сергач. Управы на них нет. Воевода ни денег, ни припасов не шлет, дескать, имение Борису Ивановичу было дадено не навечно, село теперь государево… За что гнев, батюшка, на царицыну сестру, на вдову любимого дядьки? За какие прегрешения ты Анну, голубушку, по миру пустил?
– Так уж и по миру?
– Не бери, государь, грех на душу! Что люди-то скажут? И так уж шепчутся: царь свояченицу не любит. За вдовьи слезы, что ли, опала? Не обижай близких моих, государь.
На ресницах Марии Ильиничны набухли слезы. Этого Алексей Михайлович не терпел.
– Никто имения не брал у Анны Ильиничны!.. Вот иду и тотчас отпишу грамоту в Мурашкино. А ей бы, сестрице твоей, давно бы челобитье подать надо.
– Да вот оно, челобитье! – Мария Ильинична достала из ларца бумагу.
Алексей Михайлович зыркнул на жену, но смолчал, пошел, колыхая телесами. На пороге оглянулся, улыбнулся:
– Хитрецы!
Как только дверь за ним затворилась, крайчая Анна Петровна Ртищева так и расцвела.
– Дороден стал великий государь! Дородство – царям украшение.
Новые, нежданные дела Алексей Михайлович любил решать сразу, без приказов Думы, как самому угодно. Для быстроты, для исполнения его личной воли и был создан приказ Тайных дел, где сидели люди расторопные, умные. В этом приказе не было ни единого дурака.
В Большое Мурашкино воеводе Давыду Племянникову через полчаса уже было отписано: всем беглым из Мурашкина, из Лыскова, которые живут в Сергаче, в государевом имении, жить в Сергаче по-прежнему. Селом же владеть вдове боярина Морозова[23] Анне Ильиничне[24], слушать ее крепко, ни в чем не перечить.
Большое Мурашкино – село богатейшее. Алексей Михайлович любил, когда престарелые бояре били ему челом, даруя свои владения. По смерти знатных людей отходили к царю многие угодья, земли, даже города. Он этими угодьями, землями, городами награждал за службу, новых слуг тоже ведь надо привечать.