Страстная-опасная - стр. 15
– То-то и оно, что это будет не призрак, а твой ангел-хранитель, – ласково пояснил Петр. – Не в силах он смотреть на твои мучения, решил открыть тебе глаза: или ждать возвращения счастья прежнего, или покинуть все былые иллюзии и искать в жизни чего-то нового. Впрочем, смотри, сестра, если не решаешься, я тебя неволить не стану. Ночь вновь проведи в своей унылой келейке, – он неприязненно обвел рукой беленые стены простенькой светелки, – да и жизнь свою тут проведи, увядая, засыхая в неведении, где он, что с ним, почему пропал…
– Нет, я пойду, – быстро, решительно сказала Фенечка. – Пойду, несмотря ни на что!
Она поверила брату безоговорочно, как верила ему всегда, во всякую минуту своей жизни. Даже если и зародилось у нее непомерное удивление, откуда-де Петру ведомо, что станется нынче в полночь такое загадочное явление в боковушке, даже если не могла она понять, каким образом Петр сделался конфидентом ее ангела-хранителя, она придушила сии вопросы прежде, чем они толком сложились в ее голове. Простая, незамысловатая, исстрадавшаяся душа Фенечки жила только надеждой… надежда питала ее жизнь… ну как она могла отказаться от нового всплеска надежды?!
Петр поцеловал сестру в лоб и вышел за дверь, торопливо сдергивая маску пылкого доброжелательства, покуда она не прилипла к его коже слишком прочно. И управляющий, спешивший к нему навстречу, увидел обычное лицо своего барина – недоброе, исполненное мрачной решимости взять у этой жизни все, что по праву положено, да и то, что никак не положено, – тоже взять!
– Послушай, Семен, – сказал молодой Перепечин. – Возьми лошадь самую горячую да поезжай в Щеглы. Ничего не говори, но вызнай все что можешь. Понял меня?
– Чего ж тут не понять, – солидно сказал Семен, не задавая никаких лишних вопросов. Как и положено исправному управляющему, он был уже наслышан обо всех событиях, происшедших в имении, даже если при них и не присутствовал. – Все сделаю, барин, как велите.
И наклонился поцеловать руку у Петра, по опыту зная, что нет лучшего способа ему угодить.
И угодил!
Часы пробили одиннадцать, когда Ульяша очнулась. Она не знала, где находится, но мигом сообразила, что не дома: не в Чудинове и не в Щеглах. Звук часов был иной, более хриплый, а главное, в Чудинове пахло мятой и малиной, и этот запах встречал приезжих и в Щеглах, где хорошо знали о пристрастиях барыни. Здесь же Ульяша ощущала тяжелый дух непроветренных вещей, залежавшихся в сундуках. Как будто тленом наносило…
Только издалека долетел, словно дружеский привет, аромат цветущей черемухи.